Т.ТАРАСОВА: Ну, меня все знают. Какой я чиновник? Какое я вообще к этому отношение имею?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Кстати, я вас поздравляю с успехом и на этой Олимпиаде, потому что ваша девочка получила серебро.

Т.ТАРАСОВА: Да, я к ней имела отношение, я готовила ее 2 года. Не 100% как своих готовишь, но я ее консультировала, я ей делала программы, я ее предложила делать, и она со мной впервые сделала на тренировке 2 акселя. Потому что я считала это основополагающим мировым рекордом. Я горжусь тем, что мне 63 года и что я еще участвовала в Олимпиаде, и что моя девочка, к сожалению, на первая... Как папа говорил, за 2-е место у них в хоккее увольняли раньше, и я придерживаюсь этого сейчас, поэтому я решила, что я больше с девочкой работать не буду. Вот так я решила, потому что я не смогла сделать ее золотой.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А с нашей сборной вы работаете?

Т.ТАРАСОВА: С нашей сборной я работаю. Я работаю тренером-консультантом в отделе в Федерации фигурного катания. Работаю там по приглашению Писеева уже несколько лет. Делаю программы тем, кто меня попросит из тренеров для их спортсменов. В этом году сделала короткую женскую программу. Мне кажется, что я помогла Алене Леоновой и как-то себя почувствовать, и, мне кажется, что это очень удачная программа именно к олимпийскому году, русскую делала. И делала Артему Бородулину, который с блеском выступил. Консультирую всех.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Татьяна Анатольевна, скажите мне, пожалуйста. Такой, не очень приличный вопрос, но не могу вам его не задать. А какая у вас зарплата в сборной нашей?

Т.ТАРАСОВА: Вы знаете, у меня еще большая зарплата. Потому что я сейчас пришла из ЦСКА, потому что там дети готовятся уезжать на чемпионат мира юниорский. Вот, я могу сказать, что просто Центральный спортивный клуб армии, они сошли просто с ума. У них зарплата 9 тысяч рублей. 9 тысяч рублей! У тренеров. Которые и так не поддерживаются, тренеры в нашей стране, как я теперь понимаю в последнее время – я об этом еще скажу позже. Но за эту зарплату даже пол мести люди отказываются.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, этой зарплаты не хватит доехать до работы и обратно.

Т.ТАРАСОВА: Это бесстыдно просто платить такие деньги.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А в сборной, тем не менее, сколько?

Т.ТАРАСОВА: Сейчас как-то изменилось немножко положение, и с этого года – буквально с этого года, я подчеркну – во-первых, помогает очень Москва. А потом начали немножечко платить ребятам деньги. Я получаю, моя зарплата – это 40 тысяч рублей.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я обращаю внимание радиослушателей на то, что Татьяна Анатольевна Тарасова – человек с мировым именем, человек, подготовивший, как мы с вами выяснили, больше десятка олимпийских призеров.

Т.ТАРАСОВА: Я могу это зарабатывать заграницей за 1-2 дня.

М.БАРЩЕВСКИЙ: За час консультаций, я думаю.

Т.ТАРАСОВА: Да. Консультаций – да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я просто обращаю внимание радиослушателей, потому что мы сейчас все мучаемся вопросом «Как же так? Почему на Олимпиаде такой у нас результат?» Вот вам и ответ. Когда такие тренеры получают такие деньги, то...

Т.ТАРАСОВА: Мне стыдно об этом сказать.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Кстати, кстати! Насчет ваших...

Т.ТАРАСОВА: Бывают всякие премии. Но это, понимаете, как мой папа говорил, после окончания работы премии бывают за хорошую работу.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я на всякий случай напоминаю молодежной части аудитории нашей, что отец Татьяны Анатольевны Тарасовой, знаменитый Анатолий Тарасов тренировал нашу сборную по хоккею, что тоже после Олимпиады немало интересно знать. И в течение, ну, наверное, лет 15-20?

Т.ТАРАСОВА: Да, в течение всей жизни. Во всяком случае, с ним 3 Олимпиады было выиграно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да. И поэтому, как бы, передо мной сидит человек, который имеет отношение не только к фигурному катанию, но и вообще ко всему, что происходит на льду, кроме кёрлинга, наверное. Да?

Т.ТАРАСОВА: Да, наверное.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Кстати! Когда вы работали с Ягудиным, которого сделали чемпионом мира.

Т.ТАРАСОВА: Чемпионом мира его сделал Мишин, после этого он ушел ко мне и становился у меня чемпионом мира и стал Олимпийским чемпионом.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да. Тренировали вы его в США, насколько я помню.

Т.ТАРАСОВА: Да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: И сколько вы тогда от Федерации нашей получали денег?

Т.ТАРАСОВА: Нисколько.

М.БАРЩЕВСКИЙ: И сколько это время продолжалось?

Т.ТАРАСОВА: 4 года.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Это я тоже обращаю внимание.

Т.ТАРАСОВА: А до этого я тренировала Кулика и получала тоже нисколько.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Хорошо. Так вот, скажите мне, пожалуйста, теперь. Все эти мои вопросы – это была подводка к главному вопросу. Это отношение лично к вам за ваш характер? Или есть еще именитые тренеры, находящиеся в таком же положении?

Т.ТАРАСОВА: Вы знаете, я не знаю про других. Я думаю, что это ко мне отношение. Потому что меня никогда не поддерживали ни судьи, ни Федерация. Никогда не поддерживали. Моих спортсменов никогда не поддерживали, начиная с Моисеевой с Миненковым. Всегда их хотели поставить на 2-е место. И поэтому я всегда думала, что у меня должны тренироваться спортсмены, которые на голову выше, у которых ярче индивидуальность. И так получилось: моих спортсменов запомнил мир навсегда. И поэтому Ягудин был на голову выше тогда Жени Плющенко. Это было видно, и мы повалили такую, в общем, берлинскую стену еще до Олимпийских игр на последнем финале гран-при. Мы туда поехали и выиграли одним голосом – там 5 человек всего судило – не русским голосом. Русский голос был на другой стороне.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, когда русский голос на другой стороне... Когда наши 2 русских спортсмена, это все простительно.

Т.ТАРАСОВА: Да, но когда 5 из этого, то, вы знаете, это так обидно, что к горлу подступают все время слезы. А для того чтобы не плакать, надо придумывать как ты выиграешь, и работали до полусмерти. Считаю Ягудина выдающимся спортсменом современности и благодарна ему буду до своей гробовой доски за то, что он никогда меня не спрашивал, куда я его веду, зачем я его заставляю. И вся его жизнь была в моих руках, и мы не разделяли, кто тренер и кто спортсмен. И вела я его как могла, понимаете? И привела его к тому...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну и неплохо привели.

Т.ТАРАСОВА: Да-да, неплохо. Во всяком случае, это изменило его жизнь, самое главное.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Скажите такую штуку. Вот теперь, как говорится, не торопясь, а после Олимпиады уже можно говорить об этом, наверное, прямым текстом, не срывая никому нервы перед Олимпиадой. А чего у нас вообще с фигурным катанием происходит? Вот, где разрушилась та цепочка, когда 3-4-летние девочка, мальчик вставали на коньки и через 15 лет становились чемпионами мира?

Т.ТАРАСОВА: Я хочу сказать, что тренеры сейчас находятся в глубоком шоке после высказываний Дмитрия Анатольевича Медведева, который сказал, что он при всем уважении к тренерам... Во-первых, он нас занес, как бы, в одну и ту же корзину с жирными руководителями и Федерациями.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, насколько вы жирный руководитель мы уже поняли из вашей зарплаты.

Т.ТАРАСОВА: Да. Поэтому нам нужно подумать о том, каким образом изменить систему подготовки спортсменов. Должна быть выдвинута фигура самого спортсмена. Ни Федерацией, которая у нас иногда жирная как коты, ни тем более руководителем Федерации и даже не тренером при всем колоссальном уважении. Спортсмены достигают успеха, они должны быть эпицентром внимания.

У меня маме 92 года, она, вообще, плакала не знаю как. И сказала, что она будет писать письмо Медведеву. Я сказала: «Мам, ты, вообще, успокойся и не плачь». Она сказала, что «я на протяжении всей своей жизни живу рядом с тренерами и я вижу, как жизнь посвящена работе». Скоро у нас после таких высказываний, извините, пожалуйста, Дмитрий Анатольевич, школы будут без педагогов. Нами будут управлять учащиеся, театры будут без режиссеров, потому что в театрах будут артисты сами себе роли делать, назначать себя на роли и снимать. Оркестры будут без дирижеров. Потому что, действительно, что он там делает, стоит, руками машет? При всем уважении к нему. Надо же обратить внимание на других. И институты будут без педагогов. Вот и все. А я хочу сказать, что я говорила, говорю и буду говорить, на своей шкуре, главной фигурой в спорте является тренер, к которому родители ведут ребенка. Они ведут к нему на всю жизнь в 4 года. Они ему или доверяют, или не доверяют. И они ведут к нему не только за профессиональными навыками. Потому что спорт воспитывает людей, потому что фигура тренера является основной. Какой тренер, такой и ученик. И для того чтобы у нас была массовость, нужно поднимать, и искусственно ничего не нужно делать. Но не надо нас и закапывать. И не надо говорить «при всем уважении», не уважая нас.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Татьяна Анатольевна, вы знаете, у адвокатов есть такое выражение «Клиенты приходят и уходят, а мы остаемся». Я далек от спорта.

Т.ТАРАСОВА: Это оскорбило нас всех.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я далек от спорта, хотя закончил школу с разрядами по семи видам спорта. Я не стал профессиональным спортсменом, тем не менее. Но мне кажется, что в отношении тренеров в любом виде спорта – будь то футбол, будь то хоккей, будь то фигурное катание, будь то шахматы – спортсмены приходят и уходят, а тренеры остаются.

Т.ТАРАСОВА: Но нам нужно по всем видам, видимо, Гууса Хиддинка нанять.

М.БАРЩЕВСКИЙ: За 1,5 тысячи долларов?

Т.ТАРАСОВА: Да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Даже меньше у вас.

Т.ТАРАСОВА: Да. Для того чтобы поднять престиж иностранных тренеров. Нам не жалко, что у нас 600 тренеров уехали, что они разбросаны по всему миру и составляют нам огромную конкуренцию, потому что этих тренеров учили мы здесь, как своих.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вот, кстати. Давайте теперь вернемся к тому вопросу, на который вы мне не ответили.

Т.ТАРАСОВА: И, конечно, прошу меня простить, что я, конечно, осмелилась критиковать такие высказывания.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Татьяна Анатольевна, вы на «Эхе Москвы» находитесь, поэтому здесь за это не извиняются. Это, вот, на других радиостанциях за такие вещи извиняются. У нас это принято. Скажите мне такую вещь, пожалуйста...

Т.ТАРАСОВА: А у нас это вообще принято.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я вас спрашиваю как профессионала. Я, действительно, не понимаю, что изменилось по сравнению с советским спортом? Где цепочка разорвалась?

Т.ТАРАСОВА: Да. Цепочка разорвалась с 1985 года. Вот, смотрите, сейчас на Олимпиаде возраст олимпийцев должен быть приблизительно от 20 до 25 лет, правильно? Ну, кто-то постарше, кто-то поменьше. У нас танцоры, пáрники – им всегда было по 30, когда они выигрывали. Понимаете? Это были зрелые люди. Поэтому, вот, считайте. У нас не было набора вообще. У нас не заливались катки – я уже это много раз повторяла. У нас никто не приводил своих детей, потому что у нас страна вся выживала. Как живет страна, так и живет спорт. Поэтому можно всех снять.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Разве дело не в том, что у нас просто исчезли детско-юношеские спортивные школы?

Т.ТАРАСОВА: Да, они исчезли. Абсолютно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Как институт.

Т.ТАРАСОВА: Да, они просто исчезли. А тренеры уезжали, потому что здесь не могли прокормиться. А если тренеров нет, кто будет работать?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Стойте-стойте, про тренеров мы поговорим. Про это мы сейчас поговорим. Я хочу именно цепочку понять.

Т.ТАРАСОВА: Да, юношеские, детские спортивные школы исчезли.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А откуда потом набирали людей, молодежь набирали в юношескую сборную? Вот оттуда же шел набор.

Т.ТАРАСОВА: Конечно!

М.БАРЩЕВСКИЙ: Что у нас сегодня? У нас есть сегодня платные кружки, где большие деньги надо платить, и государство уже ничего не дает на детский спорт.

Т.ТАРАСОВА: Вы знаете, так, чтобы давало, нет. Надо сначала, как бы, результат показать.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть трех-четырехлетний ребенок...

Т.ТАРАСОВА: Раньше мы выбирали из талантливых детей, да?

М.БАРЩЕВСКИЙ: На какой стадии? В каком возрасте они были уже?

Т.ТАРАСОВА: Ну все равно в 10 лет мы видим человека, в 10-12 лет.

М.БАРЩЕВСКИЙ: В 10 лет они уже занимались в детско-юношеских спортивных школах?

Т.ТАРАСОВА: Конечно! Конечно!

М.БАРЩЕВСКИЙ: А где они сегодня занимаются в 10 лет?

Т.ТАРАСОВА: Они тоже занимаются в детских спортивных школах. Вот, например, в школе ЦСКА 800 человек. Из них 700 детей.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А кто за это платит?

Т.ТАРАСОВА: Платят родители.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Так. А раньше кто платил?

Т.ТАРАСОВА: А раньше никто не платил.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть государство?

Т.ТАРАСОВА: Государство.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Так вот, скажите мне, пожалуйста, вы представляете себе вменяемого богатого родителя, который может платить, чтобы он допустил, чтобы его ребенок пошел в спорт высоких достижений?

Т.ТАРАСОВА: Нет, у нас никогда ни один ребенок не был из обеспеченной семьи.

М.БАРЩЕВСКИЙ: К чему я и веду.

Т.ТАРАСОВА: Вот, что у нас было? Из того, кто мне попадался на моем жизненном пути. Самые обеспеченные – это были если мама врач, папа военный.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да, это самые обеспеченные.

Т.ТАРАСОВА: Это самые обеспеченные люди, которые жили в двухкомнатной квартире вместе, например, с бабушкой и с ребенком. Вот это были обеспеченные люди.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Мои наблюдения показывают – может быть, я ошибаюсь, но мои наблюдения показывают, что в Америке в хоккее, в баскетболе, в бейсболе спорт является социальным лифтом для людей из бедных слоев в миллионеры. Я не представляю себе состоятельного родителя, ну, который имеет возможность дать своему ребенку хорошее образование либо в российском хорошем вузе, либо заграницей...

Т.ТАРАСОВА: Он не пошлет ребенка рвать кишки с детства.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я не представляю себе такого родителя, чтобы он его послал в спорт больших достижений.

Т.ТАРАСОВА: Не пошлет. Нет, это совершенно другое.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Что мы сегодня имеем таким образом?

Т.ТАРАСОВА: Я разговаривала как-то с одной балериной, извините, которая преподавала просто богатым детям. Я не буду говорить, где и что. Они попросили ее, чтобы она их поставила на пальцы. Ну, интересно же детям, да? Когда она принесла эти тапочки и одела на их ножки, пуанты, они сразу все заканючили и сказали, что это больно и они не будут. Понимаете? Вот и все. Поэтому и в Большом театре тоже танцевать особо некому, потому что это больно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Оставим Большой театр – их здесь нет. Значит, на уровне обывателя я рассуждаю: что если я готов отдать своего ребенка в спорт для того, чтобы фигурку накачать, чтобы на коньках научился кататься, чтобы в футбол научиться играть, в волейбол тем более.

Т.ТАРАСОВА: Но вы не знаете, как ребенка это зацепит.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Но я не готов, чтобы в 16 лет, когда перед ним встанет выбор – профессиональный спорт или высшее образование – чтобы он пошел в профессиональный спорт. Я не готов на это, потому что я знаю, какая судьба ему уготована.

Т.ТАРАСОВА: Да. Переломы.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Переломы.

Т.ТАРАСОВА: Разрывы связок.

М.БАРЩЕВСКИЙ: К 40 годам инвалидность.

Т.ТАРАСОВА: Обязательно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вот. А государство – мы с вами только что выяснили – денег не дает. Что получается? Что с 3 до 10 лет...

Т.ТАРАСОВА: Сейчас уже дают. Потихонечку начали давать.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А, вот это хорошо.

Т.ТАРАСОВА: Да, начали давать. Будет результат через 10 лет? Будет, может быть, и раньше. Я вам говорю, я приехала с первенства России – перед Олимпийскими играми было – с первенства России по фигурному катанию. Там есть очень хорошие дети. Поверьте, я знаю всех детей, которые есть в стране. В каждой школе. Конечно, география сократилась, потому что, например, были закрыты катки в Екатеринбурге – там была школа. Потому что хоть тренер у нас не является ведущей фигурой, но там был Игорь Борисович Ксенофонтов, царство ему небесное, он держал эту школу. Понимаете? Профессорски ее держал. И оттуда были все время поступления. Например, Станислав Алексеевич Жук пользовался этой школой и забирал оттуда к себе.

М.БАРЩЕВСКИЙ: В возрасте лет 10-ти.

Т.ТАРАСОВА: Ну, 12-ти, понимаете, 13-ти. Мы уже это видим, кого куда, какая специализация. Поэтому если вы свою дочку или сына куда-то отведете, то вы не знаете, как ребенок поведет себя, у которого будут способности и который будет чувствовать в себе этот дар, да? Он может все равно остаться здесь, преодолевать себя. Поэтому сейчас начинают вкладывать деньги, и это обязательно даст свой результат. Обязательно!

М.БАРЩЕВСКИЙ: Татьяна Анатольевна, а что будет с тренером? Вы несколько раз пытались говорить, я вам не давал, а, вот, сейчас хочу услышать. Ведь, не только вы приготовили японскую девочку на серебряную медаль, но еще несколько олимпийских призеров были подготовлены нашими тренерами. Почему произошла такая вещь, что наши?..

Т.ТАРАСОВА: Ну, если я сейчас получаю такие деньги, вы как думаете, мы раньше получали вообще, там, по 2 тысячи.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Рублей?

Т.ТАРАСОВА: Ну, конечно. Мы не получали даже 100 долларов. И это спасибо Путину, который сделал тренерам и спортсменам, олимпийским чемпионам, в общем, как пенсию. Тренерам, которые прошли больше, чем 3 Олимпиады, выиграли, он сделал нам пенсию, которая приравнивается к 500 долларам. И мы получаем это каждый месяц. И это огромная, поверьте мне, огромная поддержка тех людей, которые клали на это жизнь.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Татьяна Анатольевна, а что еще нужно сделать? Ну, хорошо, денег дали, вот, 15 тысяч рублей дали тренерам как пенсию.

Т.ТАРАСОВА: Это те, которые прошли 3 Олимпиады и выиграли их. (смеется)

М.БАРЩЕВСКИЙ: М-да. А что надо делать? Ну, скажите, вот? Ну, позор, который был в Ванкувере, - его не хочется больше. Чего делать-то?

Т.ТАРАСОВА: Я не знаю, почему руководство наше обещало такое количество медалей.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да дело не в том, что они обещали. Дело в том, что мы привыкли видеть с советских времен.

Т.ТАРАСОВА: Ну, мало ли, что мы привыкли видеть.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Так, как это восстановить? Что надо делать?

Т.ТАРАСОВА: Надо вкладывать в спорт высших достижений и в детский спорт. Нужно вкладывать деньги для того, чтобы выбирать не из тех, кто занимается, кто может платить за это, а вообще из способных детей. Выбирать из детей всех, живущих на нашей российской земле. Так у нас и было. Открывать новые школы, брать тренеров. Потому что, вы поймите, что тренеры сейчас, которые молодежь, которая пришла, им тоже нужно выживать. Они работают для того, чтобы снять комнату. Центры фигурного катания – Москва, Санкт-Петербург, ни у кого нет жилья. Для того чтобы снять комнату, вы знаете, что нужно приблизительно 30 тысяч, ну, пусть 25. Но надо жить, для того чтобы много работать, непосредственно около катка. Мы так все поселились, всю жизнь мы жили около катка, чтобы пешком дойти на каток, потому что расписание тренерское – это 8-10 часов в день всегда.

М.БАРЩЕВСКИЙ: На льду?

Т.ТАРАСОВА: Всегда! На льду. А сейчас им нужно выживать. Если у них такие зарплаты, они должны брать деньги, зарабатывать их. Они уже не стараются. Только те, у кого мужья обеспеченные, могут себе это позволить, работать с индивидуальностью. Потому что каждый должен набрать большое количество работы. Для того чтобы комнату себе снять...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну да: каждый ребенок – это дополнительные деньги.

Т.ТАРАСОВА: Конечно! Понимаете? Вот и все. Надо брать тех, кто платит. У нас не было такой задачи. Мы живем в другом обществе, в другом государстве. Мы должны к этому приспосабливаться.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну хорошо, смотрите. Китайцы мне рассказывали. Во время Пекинской Олимпиады мне рассказывали китайцы, как у них дело поставлено.

Т.ТАРАСОВА: У них все дело поставлено, как у нас было в Советском Союзе.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да. Государство дает деньги, по-моему, в 12 лет с родителями ребенка подписывается контракт, талантливого ребенка. Государство вкладывает еще бóльшие деньги в этого ребенка, но он уже не может уйти, пока он...

Т.ТАРАСОВА: Пока он нужен. Вот и все.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да. То есть это, в общем, тоже нормальный бизнес.

Т.ТАРАСОВА: Да, очень нормальный абсолютный бизнес. У нас тоже так было. Конечно, контракты никто не подписывал, но от выдающихся тренеров никто никуда не переходил, потому что это понятно было: если тебя взял Жук, или Тарасова, или Чайковская, или Москвина, то ты будешь в призерах чемпионата Европы и мира, и ты будешь жить по-другому. У тебя будет имя, у тебя будет профессия. И у тебя будет то, чего у других нет.

М.БАРЩЕВСКИЙ: В советские времена – да. У тебя будет машина без очереди, у тебя будет квартира. Но сегодня-то нет.

Т.ТАРАСОВА: Я сама получала машину без очереди.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Но сегодня же так нет этого. Все равно надо зарабатывать деньги. Ты можешь быть 5 раз олимпийским чемпионом, но деньги надо зарабатывать.

Т.ТАРАСОВА: Деньги надо зарабатывать. Но все равно надо стремиться к тому, чтобы быть олимпийским чемпионом, потому что тогда ты будешь зарабатывать другие деньги. Сейчас если ты способный, катаешься в десятке мира, уже понятно, что ты никуда не проскочишь мимо своей профессии, ты будешь потом или развиваться, или в шоу идти. Сейчас очень большая популярность фигурного катания, тем более у нас в стране, которое поднял Первый канал. Это абсолютно точно: 4 года этой программы выдающейся. Просто переполнены все школы. Что-то будет, обязательно что-то будет.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть вы призываете спокойно...

Т.ТАРАСОВА: Я призываю спокойно. И мой папа всегда говорил «Без паники». Мы должны ждать. Мы еще не умерли и новое поколение уже приходит. Да, мы потеряли среднее поколение. Мы потеряли среднее поколение спортсменов, которым сейчас по 20 и по 25, и мы потеряли тренеров. Это очень тяжелая...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Они не стали возвращаться? Тренеры возвращаются сейчас?

Т.ТАРАСОВА: Возвращаются, в основном, те, у кого там не получилось. Вы поймите, туда уехали молодыми 25-летними ребята. Там они женились, там у них дома, там у них катки, там у них дети пошли в школу. Все. Уехал Игорь Шпильбанд. Игорь вообще уехал. У меня был театр «Все звезды». Он вообще остался в США. Я думала, что у меня будет инфаркт – я была полгода на гастролях, потому что я уходила на пару лет, не работала тренером, пришла потом обратно, потому что не могла без этого выжить. И если меня наказать очень сильно – многие это знают, кстати, в Федерации – если меня наказать, то у меня надо просто отнять работу. Ну, мне уже много лет, я могу на пенсии потихоньку.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А, той самой, которая 500 долларов?

Т.ТАРАСОВА: Да-да-да. Ну, я найду себе применение, я надеюсь.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну хорошо. А, вот, молодые тренеры сейчас?..

Т.ТАРАСОВА: Просто, вот, Игорь Шпильбанд – он остался. У меня был коллектив 19 человек, мы объехали всю Америку и Канаду с гастролями, театр «Все звезды». И он остался, 5 человек осталось в Нью-Йорке, оставили мне записку.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Это какой год был? Ну, 90-е уже?

Т.ТАРАСОВА: Да-да-да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Остались не по политическим соображениям, а просто по финансовым?

Т.ТАРАСОВА: Ну, невозможно было им здесь.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, я подчеркиваю: не по политическим, а просто по финансовым.

Т.ТАРАСОВА: Да, конечно. Ну, они там писали все, чтобы быстро GreenCard получить. Ну, это не важно. Он вырос в выдающегося тренера, Марина Зуева просто уехала по контракту работать с Гордеевым и Гриньковым. Она уехала, потом они объединились, и у них очень сильный тандем. Очень сильный тандем, который работает и который на протяжении многих лет будет давать, конечно...

М.БАРЩЕВСКИЙ: А они сейчас к Олимпиаде кого-нибудь приготовили?

Т.ТАРАСОВА: Как? Они приготовили чемпионов Олимпийских игр, канадцев. Они приготовили серебряных призеров Олимпийских игр, американцев. У них целая школа, у них 10-12 пар. К ним невозможно попасть. Молодцы они, молодцы! И так работают все наши тренеры, которые уехали туда. Все работают на разрыв аорты.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я напоминаю, что в эфире программа «Dura Lex», ее ведущий – Михаил Барщевский. Сегодня в гостях у нас Татьяна Анатольевна Тарасова, мы вернемся через несколько мгновений.

НОВОСТИ

М.БАРЩЕВСКИЙ: В эфире программа «Dura Lex», ее ведущий Михаил Барщевский, в гостях у меня Татьяна Анатольевна Тарасова, мы говорим об итогах Олимпиады. Ну, в основном, через призму фигурного катания. Татьяна Анатольевна, вот, я резюмирую первую часть передачи, как я вас понял. Значит, сейчас какие-то первые робкие шаги начинают делаться.

Т.ТАРАСОВА: Да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть верным путем идете, товарищи. Но медленно.

Т.ТАРАСОВА: Конечно, медленно. Но у нас в зимних видах вообще – у нас ни трасс нет настоящих... Понимаете, у нас перекручивают лезвия с одних саней на другие, понимаете? Где они, эти сани-то?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вот давайте поговорим вот о чем...

Т.ТАРАСОВА: У нас ничего не производится.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я на Олимпиаде пошел на такой вид спорта как кёрлинг. Пошел, честно говоря, посмеяться над этой глупостью. Должен вам сказать, Татьяна Анатольевна, что это потрясающий вид спорта. Это шахматы на льду.

Т.ТАРАСОВА: Я это понимаю очень хорошо.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Это азартно, это зрелищно.

Т.ТАРАСОВА: Я всегда смотрю.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Потрясающе! То есть я влюбился в кёрлинг по-настоящему. Но для кёрлинга-то много не надо. Уж чего-чего, камней-то в России достаточно. Почему это не развивается? Кстати, сразу вам задам другой вопрос. Вы у нас дежурная не только по фигурному катанию, но в силу фамилии и по хоккею. Чего с хоккеем происходит?

Т.ТАРАСОВА: У нас вообще дежурный по стране – Жванецкий.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А вы по хоккею. (смеется)

Т.ТАРАСОВА: Ну, хоккей я, конечно, не берусь.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Но, все-таки, вы ж представляете себе?

Т.ТАРАСОВА: Ну, просто я хочу сказать по хоккею. Конечно, слово «позор» здесь будет, конечно, даже мягко сказано.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А почему? Почему? Вот, понимаете, что было? Когда у нас в сборной играли отечественные...

Т.ТАРАСОВА: Я считаю, что Быков должен... Это талантливый человек, помешанный человек на хоккее. Мне кажется, что он должен – я не могу ему давать советы – но, все-таки, он должен создать свою команду. Потому что ребята, которые играют в НХЛ, дай им Бог доброе здоровье. Но, понимаете, ну, нельзя собираться на Олимпийские игры за один день. Это преступление!

М.БАРЩЕВСКИЙ: Татьяна Анатольевна, дорогая моя, ну, было такое. Если мне память не изменяет, Якушев тренировал сборную нашу, в которой были только наши отечественные – не было нхловцев. И провалили, по-моему, чемпионат мира и Олимпийские игры.

Т.ТАРАСОВА: Но Быков 2 года выигрывает.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Чемпионаты мира выигрывает такой же сборной, собирающейся за день. То же самое. Что произошло на Олимпиаде?

Т.ТАРАСОВА: Я не знаю. Вы знаете, я была на Олимпиаде рабочей лошадью, я следила за своим видом. Я, конечно, смотрела на матч, я, конечно, на них не ходила. Но у них нет никакого духа российского. Так нельзя, это очень чувствуется. Они не играют на разрыв аорты, не играют. Они не сыгранные, они не вместе. Знаете, я же помню, как побеждала команда американцев в Лейк-Плэсиде в хоккей. Я была на этом матче, они были совершенно не профессионалами – это вообще была студенческая команда. Но у них был такой сильный дух. Дух был! Потому что, все-таки, дух должен быть очень сильный.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я был на игре наших с канадцами. Это, знаете, у меня было ощущение неловкости, как будто я сижу на трибуне раздетым. Канадцы смотрели на нас, соседи по трибуне с таким удивлением – ну, русские не могут так играть. Да, знаете, кстати, какая версия среди ванкуверских таксистов гуляет? Никогда не угадаете. Ванкуверские таксисты после матча говорили о том: «Ну, понятно, договорились: вы отдаете нам Ванкувер, мы вам отдаем Сочи. Потому что вы играть так не можете, вот, просто так плохо играть вы не умеете. Это было специально, вы нам отдали матч». Это говорили таксисты, а таксисты, как известно, все знают.

Т.ТАРАСОВА: Таксисты, которые размахивали нашей формой, потому что все они купили себе наши шапки. И когда ты мимо них проезжал, то они все доставали шапки и показывали. Это было одно из самых приятных мгновений.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Уж коли вы это упомянули, я хочу сказать, что в одном мы Олимпиаду выиграли точно – это в форме.

Т.ТАРАСОВА: Форма у нас – самая лучшая на свете. Куснирович Миша, спасибо тебе большое, огромное. И спасибо тебе большое за Русский дом.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Не за Русский дом, не за Русский дом. А за Боско Клаб – это разные вещи.

Т.ТАРАСОВА: Да, Боско Клаб и Русский дом. Все равно это все делалось вместе. И эта идея принадлежит тоже Мише, это место, которое тоже он выбирал. Это было совершенно гениально. Эти очереди, по 4 часа которые стояли, эти люди, которые никогда не потеряют к нам интерес, потому что у нас все равно великая страна. И мы гордились. Мы гордились, что мы ходим в этой форме, и как там было внутри все устроено, и как с нашими фигурками фотографировались.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Могу дополнить вас. То, что у нас была лучшая форма на Олимпиаде, это вообще вне всяких сомнений. Был 2 раза смешной эпизод. Значит, с нами все время фотографировались, со всеми. Но у меня была 2 раза такая история. Подходят канадцы, говорят «Можно с вами сфотографироваться?» Ну, поскольку это происходит каждую минуту, «Да, пожалуйста», дежурная улыбка на лицо, красивая поза в нашей форме. Они: «Нет-нет, можно, чтобы вы спиной повернулись?» То есть им нравилась наша форма, наши лица их не интересовали – им форма была важна. В этом мы Олимпиаду выиграли. Но, Татьяна Анатольевна, доберемся к серьезному.

Смотрите, что получается. Хоккеистов мы производим на экспорт. Да, они все уезжают в НХЛ играть, ради денег. Нормально, не осуждаю.

Т.ТАРАСОВА: Но у нас тоже хоккеистам немало платят. По сравнению с фигуристами, которые просто нищие, их защищают. Если в ЦСКА какая-то игра, то уже с утра туда не въедешь, даже на хромой козе туда не въедешь, не проскочишь.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Тренеров фигурного катания мы тоже производим на экспорт. А как сделать так, чтобы за державу было не обидно? Чтобы не на экспорт, а дома?

Т.ТАРАСОВА: Не, ну вот тут написано «при всем уважении»...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Это вы имеете в виду цитату Медведева?

Т.ТАРАСОВА: Но фигура тренера заграницей является... Я еще раз повторяю, это первый человек, которому родители приводят ребенка. И от того как будет работать тренер, что он будет говорить ребенку, он влюбит его в спорт, откроет его возможности или нет. И никакие начальники не имеют к этому никакого отношения. Вот, никакого! Ни очень уважаемый, ни неуважаемый – любые!

М.БАРЩЕВСКИЙ: Татьяна Анатольевна, о начальниках. А как вам кажется, Олимпийским комитетом должен руководить спортсмен или, например, юрист?

Т.ТАРАСОВА: Я думаю, что, наверное, теперь юрист.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Поясните мне, человеку несведущему, а кто у нас отвечает за подготовку спортсменов? Олимпийский комитет или Министерство спорта? Вот, я не понимаю, 2 организации. А кто за что отвечает?

Т.ТАРАСОВА: Министерство спорта. Я думаю, что Министерство спорта, потому что Олимпийский комитет за это не отвечает.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А в отставку уходит Тягачев при этом.

Т.ТАРАСОВА: Да. Я очень хорошо к нему отношусь, к Лене. Это человек из нашего, тренерского цеха. Я Леню знаю с детства.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет, тогда я не понимаю ничего. За подготовку спортсменов отвечает министерство, а в отставку уходит Тягачев. Почему?

Т.ТАРАСОВА: Ну, он, наверное, давал какие-то обещания, которые сейчас не соответствуют действительности. Ну, конечно, любые обещания даются с предыдущих соревнований, которые, видимо... Наши же спортсмены выигрывали, и на лыжне они были первые. У них были результаты по сезону, которые позволяли говорить о том, что они будут соревноваться. Поэтому так и говорили, видимо, повыше.

Я никогда этого не говорю, я всегда говорю «Будут соревноваться, будут стараться». Я считаю, что пара Тамары Николаевны Кавагучи-Смирнов просто погублена тем, что вокруг них был огромный ажиотаж, и почему-то журналисты с чего-то взяли, что они должны быть первыми, что они должны бороться за первое место. Они вообще на это не были рассчитаны. Они были рассчитаны на третье место в лучшем случае их проката. Потому что нельзя не учитывать выдающихся спортсменов, которые в других странах. Я вам уже говорила, откуда это. Если Тамара Николаевна в стране не могла найти девочку, вы представляете, в каком состоянии у нас вообще набор этих лет, да?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вообще, кстати, хочу вам сказать, что у меня, у человека постороннего сложилось впечатление, что фигурное катание становится вообще чемпионатом Азии. Корейки, японки.

Т.ТАРАСОВА: Вы знаете, они лучше терпят. Они очень терпят. Они очень много работают. Даже то, что мы даем, им недостаточно. Я заканчиваю работать именно с тем регионом, потому что там, конечно, главенствующая роль отдана матерям, которые привели своих детей, и они уже их тренируют, они их знают, они их тренируют и они пытаются насадить свое знание или незнание очень близко к тренерскому делу. Я как профессиональный человек совершенно не собираюсь этого терпеть. Я могу к этому прислушиваться и что-то, но, вообще, я не понимаю, как это происходит.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Но, тем не менее, их все больше и больше.

Т.ТАРАСОВА: Да. Но я думаю, что как раз кореянка выиграла, потому что они увезли ее, ей преподавал канадский тренер. И она была оторвана от этого и полностью подчинялась и работала в том ключе, в котором надо.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Кстати, о канадском тренере вдруг вспомнил. Скажите мне такую вещь. Благодаря «Ледниковому периоду», мы хорошо знаем таких, вроде, замечательных тренеров как Овербух и Жулин.

Т.ТАРАСОВА: Саша Жулин – я считаю, что это неправильно, что он у нас остался... Вообще, это четырехлетие он начал растить практически с нуля. И вырастил сейчас пару, кстати, за 4 года, которая еще в прошлом году, я считаю, должна была поехать на чемпионат мира и по всем этапам юниорским. Которая сейчас поехала с 1-го раза и все там выиграла. А в прошлом году ее вообще сравнивали с какой-то парой немыслимой – это у нас тоже, ведь, не все в порядке в нашем королевстве. Вообще, видимо, Федерация, что ли, должна... Город Куйбышев был, а сейчас он Самара – вот, оттуда была пара, которая, ну, просто, наверное, в двухсотку не входит мирового.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А послали ее?

Т.ТАРАСОВА: Да, а послали, конечно, ее. Ну, это сколько ни говори, с моим мнением там не считаются, к сожалению. Ну, что же делать? Я тоже не буду это обсуждать.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Татьяна Анатольевна, мы ушли с вами опять. А почему? Вот, почему?..

Т.ТАРАСОВА: А я поэтому Жулин, я считаю...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Выдающиеся спортсмены, Жулин и...

Т.ТАРАСОВА: У Жулина всегда очень интересные работы.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Но он в сборной работает?

Т.ТАРАСОВА: Сейчас он работает.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Он же сейчас на Олимпиаде у кого-то из иностранцев.

Т.ТАРАСОВА: Он тренировал французов. А он мог тренировать и русских.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Почему это не происходит?

Т.ТАРАСОВА: Ну, почему? Потому что у нас руководит танцами Алла Писеева, и она руководит ими полностью, и от ее мнения зависит, какой судья...

М.БАРЩЕВСКИЙ: А Федерацией – Писеев.

Т.ТАРАСОВА: И куда он поедет.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Так это семейный бизнес.

Т.ТАРАСОВА: Ну, это да. С одной стороны, это неплохо – я это не обсуждаю. Потому что она сильный человек в судействе. Она грамотный человек. Но, вообще, все так безбожно вести так нельзя себя. Потому что все время напролом.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А почему Овербух не работает со сборной?

Т.ТАРАСОВА: Потому что Овербух работает в другой области. Он работает в области шоу-бизнеса.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А он не хочет или его не зовут?

Т.ТАРАСОВА: Вы знаете, я у него даже никогда не спрашивала, потому что совмещать – это я могу, прожив всю жизнь уже в спорте. И меня все равно саму потянуло создать театр когда-то. И мне было, как-то мало, у меня всегда было по 8-10 учеников или пар. И мне было мало, и я хотела прямо команду целую тренировать – видно, папины гены не давали мне покоя. Поэтому я создала театр, в котором было больше, и тренировала их как спортсменов. Кстати, оттуда и Жук, оттуда и Саша Свинин из моего театра, и оттуда Игорь Шпильбанд. Потому что мы работали тоже как скаженные совершенно, с утра до ночи. И большие объемы выполняли.

Ну вот, поэтому я считаю, что Жулин был не загружен, хотя у него очень интересный взгляд на танцы и всегда это интересно смотреть. И, вот, сейчас его пара едет бороться, юниорская пара едет бороться. Уж она точно будет в тройке мировой, и они еще будут выступать по юниорам и следующий год. Но я считаю, что эту пару нужно запускать со следующего года по взрослым. Это мое мнение. Для того чтобы этой парой... У нас очень хорошие 3 пары юниорские. Ну, я думаю, что этой парой и еще одной, другой парой, которая является Алексеевой пара, я думаю, мы можем на следующих Олимпийских играх выглядеть интересно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Кстати, насчет Олимпийских игр сам себя и вас заодно перебиваю. Плющенко. Вот, он получил 2-е место, а наш Олимпийский комитет в отличие от канадцев на прошлой Олимпиаде не стал ни вмешиваться, ни давить, ничего протестовать. Это правильная позиция для Олимпийского комитета не отстаивать медали? Или Плющенко, действительно, катался на 2-е место? Как вам показалось?

Т.ТАРАСОВА: Вы знаете, я разговаривала с таким выдающимся спортсменом тоже, олимпийским чемпионом, своим учеником Илюшей Куликом. Он сказал: «Он сделал все, что нужно было для победы». Это уже, понимаете, он сделал все, что можно было для победы. Я считаю, что он немножко поздно, вообще, вернулся. Хотя бы ему месяца на три.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, если он сделал все, то какая разница?

Т.ТАРАСОВА: Да, он сделал все. Его в этот день немножко... Они приехали, это был, по-моему, 5-й или 6-й день, потому что вопросы акклиматизации... Я не знаю, как они посчитали. Все-таки, у него прыжки в этот день были немножко под наклоном. Но из-за этого он не получил плюсы. Но, все-таки, он...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Но подождите, причем здесь акклиматизация? Он до этого короткую выиграл же?

Т.ТАРАСОВА: Короткую он выиграл 100%. Я считаю, что после этого нужно было сразу подавать протест. Потому что он короткую выиграл 100%, причем он выиграл 4-5 баллов. Я считаю, что это недоработка наша.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А чего мы такие стеснительные?

Т.ТАРАСОВА: А я не знаю, чего мы такие стеснительные. Потому что мы занимаемся... Мы, наверное, занимаемся тем, что мы стараемся. Сейчас будет конгресс, устроить своих людей в ИСУ для того, чтобы вот так поменяли наши правила, в которых вообще невозможно русскому человеку развиваться. Понимаете? Поменяли так правила, что Запад вышел вперед. Потому что вот этот девиз «Выше, дальше, быстрее» - он уже отсутствует в нашем виде спорта. Потому что высшие достижения – это 4 оборота, 4-3, что прыгает Плющенко, это то, что прыгает Асада. Но она ошиблась, я снимаю этот вопрос. Она ошиблась в конце программы. Но короткую программу она тоже выиграла. И в этом я абсолютно убеждена.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А Федерация молчит, Олимпийский комитет молчит, «мы хорошие», да?

Т.ТАРАСОВА: «Мы хорошие», потому что все равно каждый думает о своем месте. О своем месте и в ИСУ, наверное. Потом потому что это жизнь, а все остальное, наверное, это не жизнь. Поэтому правила не меняются вообще годами в нашу пользу. Я считаю это совершеннейшим безобразием. Просто безобразием. У нас там много людей и у нас очень грамотные судьи, поверьте мне. Очень грамотные. И сейчас подобралась такая бригада очень грамотных людей. И Саша Лакерник, который там в ИСУ, сейчас я знаю, что Аллу Писееву туда хотят тоже в ИСУ, в технический комитет, понимаете? Там у нас Горшков. Как-то можно вообще это все спросить.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Так, может, потому мы и не ссоримся, чтобы наши люди?..

Т.ТАРАСОВА: Я не знаю, почему. Я не знаю, почему мы не можем убеждать, почему боятся потерять это место, в конце концов. Но там так плохо. Поменяли так правила, что Плющенко просто невозможно кататься. Вращению можно научить – это я вам говорю. Вращению можно научить, кататься можно научить. Как канадец мотается с одного конца в другой, делая какие-то шаги. Этому можно научить. Но прыгать – это совсем другая задача. Почему у нас это в правилах технических вообще не указано?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Так, может быть, дело все в том, что из фигурного катания делают все больше и больше шоу?

Т.ТАРАСОВА: У нас такая глупость, что у нас, например, прыжок 3-3 или 4-3 приравнивается вообще к тому, что ты сделаешь 3-2-2 и 2 еще. Или 3-3-2, и это будет. Это разные вещи. 3-3-2 делает 200-300 человек в мире, а 4-3-2 делает один или два. Есть в этом разница? Это так понятно, но почему это ничего не двигается?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Татьяна Анатольевна, а, может быть, дело все в том, что все думают не о том, чтобы 4... Вы знаете, по телевизору когда я смотрю, что 4, что 3 – я не вижу ни того, ни другого.

Т.ТАРАСОВА: Нет, все видно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: По телевизору я не вижу.

Т.ТАРАСОВА: Все видно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А, вот, шоу я вижу. Красивое катание я вижу.

Т.ТАРАСОВА: Ну, если бы еще грамотные комментаторы вели. Потому что я, например, первые 2 дня смотрела по российскому каналу. Он просто, ему повторы давали по 10 раз, и он никак не мог сказать, почему этой паре за этот элемент снизили. Я просто не могу.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вот, смотрит. Биатлон сделали телевизионным видом спорта.

Т.ТАРАСОВА: Да, мы видим биатлон. Мы еще помним, как Тихонов бежал. Бежали и стреляли.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Благодаря ящику, мы полюбили биатлон. Благодаря «Ледниковому периоду», мы полюбили фигурное катание, опять полюбили.

Т.ТАРАСОВА: Да, очень хорошо. Телевидение. Но я хочу сказать, столько лет не показывали наше настоящее фигурное катание, когда наши все выигрывали. Мы десятилетиями выигрывали! И десятилетиями не показывали ни по Первому, ни по второму каналу соревнования.

М.БАРЩЕВСКИЙ: К чему я говорю-то? Вот, я хочу спросить вас как профессионала. Может быть, сейчас правила поменяли в сторону зрелищности, а не в сторону достижений?

Т.ТАРАСОВА: Но, понимаете, у нас были правила, которые смотрели тысячи людей. Сейчас невозможно смотреть и в зале сидеть, пока они свои оценки выставят. 220, 204 – кто это, что это за цифры такие? Все равно люди остались те же, которые судят. Все хитрят. В танцах можно результат сказать за несколько дней, как они договорились. А если видеть, кто сидит судьи, то можно сказать вообще заранее, за несколько месяцев. У нас дураков тоже нет. Это невозможно, понимаете? Невозможно! Потому что нет оценок, они не выставляют, они не отвечают за это. Их оценки все скрыты, и мы не можем у них даже спросить, а почему, собственно? Подъехать к ним на танке.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А кто-то еще жалуется на нашу судейскую систему. Татьяна Анатольевна, спасибо вам за разговор. Вы, действительно, мне, по крайней мере, много нового рассказали. Я точно знаю, что мои дети не пойдут в фигурное катание.

Т.ТАРАСОВА: Я все равно надеюсь, что мы из этого выберемся. Любят тренеров или не любят, мы все равно, мы помешанные люди, мы будем работать на этом поприще, если нам позволят.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я, все-таки, позволю себе комментарий – обычно я не комментирую гостей – я думаю, что вы чересчур строго трактуете слова Дмитрия Анатольевича Медведева. Я думаю, что он, действительно, не хотел никак унизить тренеров, а просто он говорил, скорее всего, о том, что надо больше уделять внимания спортсменам. Не больше по сравнению с тренерами, а больше по сравнению с тем, какое уделяется сейчас. Ну, посмотрим, жизнь покажет. Татьяна Анатольевна, я вас поздравляю с 8-м марта наступающим, между прочим.

Т.ТАРАСОВА: Ой, спасибо большое.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вот. И всех наших радиослушателей. И напоминаю, что в эфире была программа «Dura Lex».

Т.ТАРАСОВА: Я вас тоже, женщины, поздравляю с 8-м марта. Желаю вам любви.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Не могу ничего добавить к этому пожеланию, ибо Татьяна Анатольевна Тарасова сказала о самом важном. Всего доброго, до свидания.

О, ужас.

http://www.radikal.ru
http://www.radikal.ru
http://www.radikal.ru
http://www.radikal.ru
http://www.radikal.ru

Сегодня день испытаний

Последний месяц перед премьерой ледового шоу «Снежная Королева» его хореограф-постановщик Татьяна Тарасова живет на две страны – Россию и Голландию. Здесь, в Утрехте, в сорока километрах от Амстердама, строятся декорации и репетируют фигуристы, занятые в новом мюзикле. Татьяна Анатольевна наведывается сюда с еженедельной инспекцией – проверяет готовность актеров к премьере. Чтобы сказка ожила, все должно быть безупречно.

«Тарасова может так «построить», что мало не покажется», – признаются спортсмены. Пока рабочие, поеживаясь от холода (на катке всего +3 °C!), монтируют декорации, фигуристы раз за разом повторяют сложные элементы. И вдруг ЧП: исполнительница роли Герды фигуристка Елена Йованович прямо во время танца теряет сознание и падает. Дежурный медработник немедленно вызывает скорую – и вскоре Елену увозят в больницу. Спустя несколько минут на катке появляется Тарасова.

Сдергивая на бегу вязаную шапочку, Татьяна Анатольевна пулей проносится в офис – о случившемся она уже знает. Из-за неплотно закрытой двери доносится ее громкий встревоженный голос: разговаривает по телефону с врачом. Узнала диагноз (сильное переохлаждение – артистка слишком долго репетировала в легком костюме), убедилась, что Герде назначили лечение, выяснила, какое именно… И только потом выходит на лед: «Я вас всех люблю! Начинаем! Пока за Лену катается Лера» (Валерия Воробьева – исполнительница роли Маленькой Разбойницы. – Прим. «ЗН»). Кладет на режиссерский стул круглую матерчатую подушку и, закутавшись в теплый пуховик, поправив шапочку, усаживается с микрофоном в руках. Командует: «Поехали!»
Играет музыка, прогон начинается. Замечаний практически нет, но перед перерывом – второе ЧП: артистка массовки Аля Кондратова, разогнавшись для прыжка, не заметила неубранную ковровую дорожку, споткнулась, ударилась о заграждение, упала на лед и сильно ушибла руку. Татьяна Анатольевна прерывает тренировку, разговаривает с фигуристкой и отправляет ее за кулисы к врачу. Злополучную дорожку наконец-то убирают.

Татьяна Анатольевна возвращается на место. Взмах рукой – и тренировка продолжается. Однако настроение у тренера заметно упало.

Прогоны спектакля идут до позднего вечера, в перерывах Татьяна Анатольевна звонит в больницу, узнает о самочувствии Елены Йованович.

– Чудовищный день… – расстроенно говорит она нам после репетиции, приглашая в офис. – Стоило сегодня приехать на час позже, как все пошло кувырком! Я уже возвращалась в Утрехт, когда мне позвонили и сообщили о том, что Лену увезли в больницу. Некому было отследить, сколько времени она провела на льду в легком платьице. Вот и переохладилась. Фигуристы часто простывают: пока катаются – пар валит, а стоит остановиться – замерзают. Застудиться на льду можно в два счета, а лечиться придется годами… Когда Аля упала, споткнувшись о ковровую дорожку, у меня сердце оборвалось: а если бы перелом?! И это накануне премьеры! Я ведь говорила, кричала: «Уберите дорожку!» Но нет. Те, кто должен был это сделать, проморгали! Буквально все приходится контролировать самой. Я очень жалею артистов: сегодня у них день испытаний. Лена несколько дней проведет в больнице, у Али сильное растяжение. Да еще и девочка из массовки, как мне сказали, порезала руку коньком… Такие вещи больше не должны повторяться!

Вот поговорим с вами – поеду к Лене, отвезу ей хорошие японские противовоспалительные таблетки. Может, пригодятся. Как чувствовала – прихватила из дома…

Мама и сестра всегда рядом

– Татьяна Анатольевна, среди режиссеров есть поверье: чем больше проблем на съемочной площадке, тем лучше результат…
– Шоу «Снежная Королева» должно получиться самым лучшим. Иного я просто не допущу! Ну посудите сами: действо происходит под шедевры Чайковского, Мусоргского, Вагнера, Грига, Глинки, Гуно… Декорации – карусели, разводные мосты, гондолы – изготовили на двух заводах в Голландии и Бель¬¬гии. Фигуристы у нас просто замечательные! «Снежную Королеву» я посвящаю мамочке, которую похоронила два месяца назад…

Видите эту подушку? На ней она любила сидеть, а теперь сижу я. А в прошлом году ушла из жизни моя старшая сестра Галя, ее памяти я посвятила «Щелкунчика». Я сильная женщина, но когда были живы мама и сестра, была еще сильнее. Семья очень помогала мне в работе. Сейчас, когда ни Гали, ни мамы нет, у меня, как ни странно, не возникает ощущения одиночества. Рядом со мной Крайнев (супруг Тарасовой – пианист Владимир Крайнев, профессор Высшей школы музыки и театра в Ганновере. – Прим. «ЗН») – абсолютно надежный, порядочный и прекрасный человек, мы с ним вместе уже больше тридцати лет. И близкие подруги.

– Потеря близких людей – серьезное испытание, многие впадают в депрессию – ни работать, ни жить не хотят… Что помогает вам держаться?
– Без мамы и сестры моя жизнь очень изменилась, но это мое личное дело и на работе никак не сказывается. Признаюсь только, что незримо они всегда рядом… С ними у нас было абсолютное взаимопонимание, мы люди одной крови. Да, для меня их уход – трагедия, которую надо как-то пережить. Причем самой, никто за меня этот трудный путь не пройдет. И я стараюсь. Забываюсь в работе. Слава богу, я ею не обделена, во всяком случае пока. Никто рядом и не замечает, насколько мне тяжело – нет, просто невыносимо! Ради профессии я готова на все. Чтобы жить и работать дальше, даже худеть начала – мама умоляла меня сделать это. Вообще-то я чувствую себя хорошо, когда занята делом, когда есть планы на будущее, цели, ради которых стоит жить. И все же из-за лишнего веса я ощущала, как мне тяжело ходить, даже любимая работа не спасала. Обратилась к Елене Малышевой: «Помоги мне, я погибаю». Малышеву я очень люблю, доверяю ей как врачу, она изумительная женщина. И она меня в беде не оставила. Как сбросила за восемь месяцев 33 кг, рассказывать не стану. И не надо меня спрашивать, буду ли я худеть и дальше.

– У вас сотни учеников, и среди них очень много известных фигуристов. Скажите, они благодарят вас, помогают?
– Это кто как умеет, все люди разные. Сейчас внимания бывших учеников стало меньше, но я все равно их очень люблю и уже не обижаюсь ни на что. В принципе, я вообще ни от кого и никогда не ждала благодарности.
– Татьяна Анатольевна, когда-нибудь в минуты отчаяния вы говорили себе: «Плохо так, что жить не хочется»?
– Всегда хотела жить и сейчас хочу. Я очень счастливый человек и, к сожалению, даже счастливее отца. Потому что мне 63, а я еще работаю. А ему к 60 годам пришлось уйти на пенсию. Чиновники от спорта лишили его возможности заниматься любимым делом, и это его погубило. C папой я себя никогда не буду сравнивать, он великий тренер (под руководством Анатолия Владимировича Тарасова сборная СССР по хоккею с 1963 по 1971 год становилась чемпионом во всех международных турнирах. – Прим. «ЗН»). Пример фантастического служения своему делу: он поднял наш хоккей на международный уровень, десятилетиями шлифовал хоккейные законы. А ему даже школы не дали, в которой он мог бы вырастить еще одно поколение хоккеистов.

Моего отца тоже не любили за неуживчивость, но переделывать себя он не собирался. Возможно, со временем и со мной не захотят работать, ну что же… Ломать себя все равно не буду. Считаю, что все делаю правильно и называю вещи своими именами, ну а кому это нравится? Никому…
– Сильная женщина тоже иногда нуждается в похвале, жалости, в том, чтобы кто-то сказал ей ласковые слова…

– Я уже очень давно таким образом выстроила жизнь, что мне не нужно утешение со стороны. Может быть, иногда я нуждаюсь в правильной оценке своей деятельности. И для этого у меня есть друзья, я их люблю и доверяю их мнению. Только они мне могут сказать что-то нелицеприятное, а что думают остальные – неважно. Самый суровый критик для себя – я сама… Что ж… – Татьяна Анатольевна поднимается с кресла. – Пора навестить нашу Герду!

Она выходит из кабинета, но за дверью ее плотным кольцом обступают фигуристы: «Татьяна Анатольевна, потанцуйте с нами!» – у одной из артисток массовки день рождения. Звучит музыка, и заслуженный тренер страны, поймав ритм, неожиданно легко начинает танцевать. «Ну ладно, ребятки, веселитесь, поработали сегодня на славу, а мне пора», – говорит Тарасова и с подушкой под мышкой и объемной сумкой выходит из здания. Мы провожаем ее до машины. Она садится в такси и на прощанье признается:

– А знаете, в новогоднюю ночь под бой курантов я всегда загадываю только одно: чтобы мои близкие и ученики были здоровы. Клянусь – только этого я желаю всем сердцем!

25 апреля в Москве стартует чемпионат мира по фигурному катанию. Накануне мы встретились с «крестной мамой» многих звездных фигуристов Тать­яной Тарасовой.

Ледовые шоу и лед чемпионата мира

– К чемпионату мира в Москве подготовка фигуристов уже завершена. Можно ли сделать прогнозы – у кого какие шансы?

– Не хочу вызывать нездоровые волнения у наших молодых спортсменов, подавляющее большинство выступают на чемпионате мира впервые. Что с того, что он «домашний», проходит у нас в столице? При любых вариантах каждый должен выступать в свою полную силу. Что такое «домашний» чемпионат мира, например, для Татьяны Волосожар и Максима Транькова? Они вообще первый раз на соревнованиях такого уровня. Поэтому все готовятся, и мы готовимся. Все в равных условиях.

Думаю, психологически сложнее всего японским фигуристам, которые воочию видели горе, которое произошло в их стране. Не просто по телевизору – далеко оттуда, а там находились. Так же, как и наши Траньков и Волосожар, которых, слава Богу, оттуда вовремя увезли окольными путями, через третьи страны. Поэтому прогнозов – кто какое место займет, позвольте не делать. У нас есть хорошие сильные пары, которые в мировом рейтинге стоят очень высоко, у которых отличные результаты. Есть возможность участвовать в борьбе за медали.

– Было золотое время, не такое уж и давнее, когда наши побеждали всегда. Навка, Костомаров, Тотьмянина, Маринин, Плющенко, Слуцкая – их все знали…

– Трудно было их не знать, ведь их с утра до ночи «Первый канал» показывал. Раньше показывали Роднину и Бестемьянову, потом десять лет вообще никого не показывали.

– Вообще-то их стали приглашать в ледовые проекты уже после того, как они принесли нам 3 золота и 1 бронзу на Олимпиаде-2006. Могли ли они не участвовать в коммерческих шоу, а выступить на чемпионате?

– Я не заведующая по этим вопросам, но с нетерпением жду возвращения Жени Плющенко. Если по здоровью не противопоказано и он вернется, это будет огромная победа с его стороны.

– А как же Ягудин?

– Леша не сможет вернуться. К сожалению. Потому что у него была тяжелейшая операция на ноге.

– Он сейчас выступает в шоу Ильи Авербуха. Может, и нынешним молодым фигуристам, которым предстоит защищать честь страны, стоит обкатывать свои программы на «коммерческом» льду? Это пошло бы им на пользу?

– Да, это был бы большой плюс. Я хотела это сделать. Показательные выступления проводятся по всему миру национальными федерациями. Если мое предложение будет рассмотрено, у нас были бы очень хорошие показательные выступления. В августе и сентябре прошлого года мы делали по 10–15 показательных выступлений за месяц, а сейчас все это сошло на нет. Я сейчас ставлю этот вопрос. Мы с Ильей Авербухом говорили об этом, потому что у него есть структура и можно взять лучшие номера.

– Почему вы говорите только об Авербухе? Наверное, вы могли натаскивать молодых фигуристов и в ваших собственных шоу.

– Нет. Это другое дело абсолютно, в моих шоу выступают только профессионалы.

Японцы хотят тренироваться в России

– Символично, что у нас есть русско-японская пара Юко Кавагути – Александр Смирнов. И именно России доверили поддержать Японию и принять чем­пионат.

– Считаю, это было гуманное решение руководства нашей страны. Спасибо большое за это. Конечно, приходится поднапрячься, мы работаем в федерации по 24 часа в сутки. Но у нас грамотные люди, и будет сделано все, чтобы провести чемпионат на очень высоком уровне.

– А ведь не все обрадовались, что Россия получила этот чемпионат, некоторые начали подсчитывать затраты…

– Наверное, деньги надо считать. Но я подобными подсчетами не пользуюсь. Для меня гораздо важнее международный резонанс. То, что из-за случившегося в Японии мы помогли всему миру. Помогли спортсменам всех стран участвовать в чемпионате мира. Для меня это очень важно. Я горда тем, что чемпионат мира пройдет у нас. Это большая радость для всех любителей фигурного катания, для всех школ фигурного катания. Если каждый ребенок, который сейчас занимается этим спортом, придет со своим родителем, то трибуны уже заполнятся. Если не будет безобразия с билетами, как было на прошлом чемпионате. Зрители искали билеты, а их не было, был пустой зал. Есть же специфика нашей страны. Надеюсь, мы этого уже не допустим.

– Среди японских фигуристов у вас есть любимые ученики?

– Я тренировала Дайсуке Такахаси и Сидзуку Аракава. От Сидзуки у меня благодарственное письмо до сих пор хранится, я помогала ей готовить программу на Олимпийские игры. Она выдающаяся спортсменка, я смотрю на нее сейчас и счастлива, что она продолжает совершенствоваться. Ее катание абсолютно идеально, и я рада, что именно я заложила фундамент этого катания.

Три года работала с первой программой будущей чемпионки мира, серебряного призера Олимпийских игр Мао Асада. Были трудности языковые, в понимании, но я сделала ей программу, вместе сделали, казалось, невозможное: на Олимпийских играх она прыгнула два акселя в три с половиной оборота в каскаде. У меня есть потрясающее письмо от ее матери. Мне никогда письменно не признавались в любви, а это письмо – признание в любви, благодарность за то, что я в течение трех лет занималась ее дочкой. Написано на русском языке, совершенно литературным языком, она обращалась к экспертам, чтобы они перевели так, как ей хотелось бы.

– Татьяна Анатольевна, вы помогаете иностранцам завоевывать медали. Не в ущерб ли нашим наградам? Неужели все дело в разном уровне оплаты?

– В этом тоже. В ЦСКА, где мы сейчас с вами беседуем, нищенский уровень зарплат. Безобразие. И ситуация не улучшается. Ждем, пока нас всех тут снимут с работы!

наше досье

Татьяна Тарасова (род. 13 февраля 1947 года) – выдающийся российский тренер по фигурному катанию. Она подготовила больше чемпионов мира и Олимпийских игр, чем какой-либо другой тренер в истории. До 2004 года ее ученики выиграли в общей сложности 41 золотую медаль на чемпионатах мира и Европы, а также 8 золотых олимпийских медалей. Золотые медали под ее руководством завоевывали наши самые прославленные фигуристы – Ирина Роднина и Александр Зайцев, Наталья Бестемьянова и Андрей Букин, Марина Климова и Сергей Пономаренко, Екатерина Гордеева и Сергей Гриньков, Илья Кулик, Оксана Грищук и Евгений Платов, Алексей Ягудин.

С Татьяной Тарасовой мы познакомились в Москве 19 октября 1978 года, а на следующий день она уехала в Ригу. Я позвонил в Рижскую филармонию и мне помогли узнать, в какой гостинице живет Таня. Я ей позвонил, и у нас начался телефонный роман. Когда влюблен, тебе удается всё. Не успела она вернуться из Риги, как я уехал на гастроли в Горький и, приехав обратно, понял, что погиб. 5 ноября я переехал к Тане. Наш быстротечный роман ошеломил всю Москву: шесть лет я оставался холостым, и все ждали, на ком женится Крайнев. Когда оказалось, что на Тарасовой, для многих это стало громом среди ясного неба.
Позвонил маме в Кишинев: «Я женюсь». Мама: «Как ты можешь жениться, когда я даже не видела твою невесту?» — и потребовала, чтобы мы приехали. Прилетели, познакомились — оказалось, что маме наговорили про Таню много ерунды. И только Марк Григорьевич Фрадкин и его жена Рая, с которыми я дружил (как выяснилось, Таня тоже — у нас нашлось много общих знакомых), позвонили маме, и Рая сказала своим незабываемым басом: «Илечка, Таня замечательная девочка — для Вовы то, что надо».
Мы оба постоянно уезжали, и Танин отец Анатолий Владимирович шутил, что нам нужен в Шереметьеве домик у взлетной полосы. Зимой 1979 года, чтобы нам пожениться, я даже сократил свои гастроли в Польше: их открывали два концерта в Катовице. Начинался подъем профсоюзов, которые вскоре объединила Солидарность, по всей Польше шли забастовки. Добирались мы туда с большим трудом, а меня ждали еще Варшава, Краков, Лодзь. Я понял, что поездка может затянуться, и после Катовице объявил, что прищемил палец и не могу играть. Выехать удалось с трудом, зато я прилетел раньше времени; был конец февраля, до начала марта и Таня, и я оставались в Москве.
Я попросил своих друзей из комсомола: у нас есть неделя, помогите нам поскорее расписаться, позвоните в ЗАГС моего района! Лично пришла директриса ЗАГСа и приняла заявление: Таня была очень известна — хотя и не так, как сейчас, когда ее знает каждый воробей. К тому моменту ей довелось воспитать уже две звездные пары: Ирину Моисееву и Андрея Миненкова, Ирину Роднину и Александра Зайцева. Со стороны невесты свидетелем был знаменитый фигурист Юрий Овчинников, со стороны жениха — Женя Баранкин, бывший свидетелем и на первой моей свадьбе. Нас быстро распи-сали, и директриса спросила: вам понравилось? Ей ведь насчет нас звонили ни много ни мало из ЦК ВЛКСМ. Так понравилось, ответил я, что теперь расписываться буду только у вас!
После этого приехали к нам на Преображенку, отметили событие с моей мамой — Женя, Юра, мы с Таней. Я был за рулем и не пил, а они выпили Киндзмараули. Мы довезли Женю до улицы Неждановой, а сами поехали на Сокол. И Женя мне потом рассказал, как он встретил около дома Андрея Эшпая, и тот удивился: три часа дня, а ты уже выпил! Женя в ответ удивился еще сильнее: меня он очень любил, Таню тоже, и был в таком воодушевлении от нашей свадьбы, что никакого хмеля не чувствовал. Таня собиралась на работу, но потом поняла, что придут гости, а у нас ничего не готово. Пришел Анатолий Владимирович с бутылкой Кубанской, мы сели за стол, Таня в ужасе — надо готовиться к приему! На таком нервном напряжении я прожил весь этот день, и вечером мы принимали гостей.
У Таниной семьи в генеральском доме на Соколе было три квартиры. В одной жили Танина сестра Галя с мужем и сыном, с бабушкой и ее подругой, в другой Таня, в третьей ее родители — Анатолий Владимирович и Нина Григорьевна. В результате многоступенчатого обмена мы с Таней переехали в сказочную трехкомнатную квартиру, а моя мама — в Танину. Это оказался невероятно удачный вариант — теперь мы все были рядом. Моя мама и Танины родители жили душа в душу; Анатолий Владимирович очень любил и уважал маму, преклонялся перед ней как перед фронтовиком и мужественной женщиной, воспитавшей сына.
Мы все подружились, Галю я обожал, она меня. Я всегда говорил, что наша с Таней семья держится за счет двух женщин — мамы и Гали, которые нас опекали, особенно меня. Когда Таня была на месте, в нашей жизни был порядок, у нее все горело в руках, она все успевала — уж не знаю как. Ставила две-три скороварки на плиту, готовила борщ словно на роту солдат, тем более что так оно и было. Нина Григорьевна, когда мы познакомились и начали приходить мои друзья во главе с Женей, самым первым и самым главным другом, говорила: «Господи! Я думала, что артист — это уединенность, тишина... а тут еще хуже, чем у спортсменов...
У Тани, как и у меня, было огромное количество друзей. И вскоре многие мои друзья стали Таниными, и она по сей день с ними дружит. Вначале мои приняли ее в штыки: спортсменка, да еще известная... Жены моих друзей очень ревновали. А потом я всех познакомил, и мы стали одной большой компанией: со мной подружились Танины друзья Марина Неелова, Михаил Жванецкий, Юра и Ира Возиановы. А Володя Панченко, мой ближайший друг, стал и Таниным другом. Первого января вечером часто собирались, он садился за рояль, пел и играл.
К Тане постоянно приходили спортсмены, а ко мне музыканты; у нас собиралось до семидесяти человек. В квартире, куда мы переехали, был длинный коридор, который шел вдоль трех комнат и упирался в ванную. Как-то раз ко мне приехал Владимир Сканави на велосипеде: «Я слышал, что у тебя немыслимый коридор» — и по нему поехал. Из коридора дверь вела в гостиную, за нею был мой кабинет с двумя роялями, дальше — спальня и кухня.
Мы собирались не только по праздникам, но и после моих концертов. Например, московскую премьеру Фортепианного концерта Шнитке в феврале 1980 года пришли отмечать все, кто только мог, включая австрийского и британского послов! Мама знала, что если концерт — надо заранее запасаться едой, потому что после концерта, еще когда мы жили в Зюзине, я всем говорил: «Подтягивайтесь». А Таня тоже невероятно гостеприимный человек. Помню, как несколько лет назад, когда я с Виртуозами Москвы закончил цикл концертов Моцарта, она закатила пир, собрав всю нашу компанию.
Часто приходил Михаил Жванецкий, любивший проверять на нас новые произведения, потому что собиралась очень разношерстная компания: и утонченная интеллигенция, и нисколько не утонченная, и вообще не интеллигенция. Когда он пришел впервые, его посадили в центре; с одной стороны Танины друзья, с другой — мои. Он удивился: «Я впервые в таком обществе: фигуристы и евреи». Среди фигуристов евреев почти не было: среди музыкантов их всегда много, но защищать честь советского спорта евреям доверяли крайне редко. Миша читал свои новеллы, в том числе связанные со мной: «Если Крайнев на экране, значит, в Кремле минус один». Другое его изречение по тому же поводу: «Твои руки напоминают когти грифа над падалью» — под нашу с Дмитрием Китаенко запись Второго концерта Рахманинова хоронили маршала Баграмяна, Михаила Суслова и трех генеральных секретарей ЦК КПСС.
Люди стояли в коридоре, сидели в ванной и разговаривали, на кухне мама и Нина Григорьевна прятали от гостей сладкое. И, конечно, была клюковка: на бутылку водки шел стакан клюквы и две столовые ложки сахара. Клюкву с сахаром заливали водкой и перемешивали миксером. То, что получалось, держали в кастрюле около суток, а потом процеживали через капроновый чулок — и пили. Таня всегда делала много клюковки, она пьется безумно легко, а последствия у нее тяжелые, если о них не знать. Придумал ее, по-моему, Анатолий Владимирович.
Мы съехались 5 ноября, а через два дня к Тане традиционно пришли ее друзья Юра и Ира Возиановы, Юра Рост. Тогда я впервые попробовал клюковку, мне очень понравилось. А еще через два дня мы с Таней поехали к моим друзьям Жене и Ире Табачниковым. Там был Максим Дунаевский, впервые спевший недавно написанную «Пора-пора-порадуемся». Были Павел Чухрай и знаменитый кинооператор Михаил Биц с женой; среди его работ — «Розыгрыш», за который он получил Государственную премию РСФСР, и «Необыкновенные приключения итальянцев в России». Были Саша Зайцев с беременной Ирой Родниной, она родила 23 февраля, а 2 марта мы расписались и на следующий день ездили к ней в роддом. И ее подготовка к зимним Олимпийским играм в Лейк-Плэсиде (1980) происходила уже на моих глазах.
У нас постоянно бывал Марк Зильберквит — мы познакомились на одном из Конкурсов Чайковского, когда он писал работу о музыкальном исполнительстве. Особенно тесно стали общаться, когда я переехал на Сокол и мы стали соседями. Дочь Марка Юля — пианистка, уже концертирующая. Но тогда она училась в Гнесинской школе и иногда приходила мне поиграть. Сам он по специальности тоже пианист, но много писал о музыке. Однажды он рассказал мне о своем замысле книги, задуманной для американского издательства. Я ему наговорил всю свою биографию и еще больше подружился с ним, а Таня — с его женой Леной. Мы стали почти одной семьей; Марк также знал Володю Спивакова и Женю Баранкина, у нас получился своеобразный дружеский четырехугольник — Баранкин, Зильберквит, Спиваков, Крайнев.
Марк всю жизнь рядом со мной, в любой момент готов прийти на помощь. Мы продолжаем дружить, и каждый раз, когда я приезжаю, Марк собирает нашу компанию. С ним, с его женой, с его дочерью Юлей, которая училась в Джульярде у Беллы Давидович, а сейчас сама играет, преподает и растит двух очаровательных детей, нас связывает длинная совместная жизнь: очень преданная и любящая семья. И это взаимно. Когда в 1987 году я собирался играть в США после долгого перерыва, именно у Марка возникла идея устроить наши совместные гастроли с Виртуозами Москвы. Дом Зильберквитов в Москве — уникальное место, где хозяева собирают, кроме близких друзей, известных музыкантов и других совершенно особых людей. Нам с Таней там всегда очень тепло.
Фигурным катанием я интересовался еще до знакомства с Таней. Мы все были поклонниками Людмилы Пахомовой и Александра Горшкова, Людмилы Белоусовой и Олега Протопопова, следили за достижениями Ирины Родниной, в 1974 году перешедшей к Тане. Таня уникальный педагог, она с невероятной проницательностью видит скрытые возможности фигуриста, дополняет и расширяет их. Когда мы познакомились, мне была очень интересна ее работа, и я часто приходил на тренировки, если был в Москве. Она тренировала Ирину Моисееву и Андрея Миненкова, и Танина подруга Елена Матвеева, балерина Большого театра, помогала ей ставить номер. Приехав, я с ходу начал делать замечания: мне казалось, что движения фигуристов не совпадают с фонограммой, а я был уверен, что в музыке понимаю лучше. Таня и Лена только переглядывались и смеялись.
Меня всегда поражало Танино видение музыки — у нее талант превращать звуки в движения. Когда я ездил за границу, Таня просила меня привозить пластинки, которых не было в Москве, и из десятка дисков безошибочно выбирала несколько минут музыки. Тогда она тренировала изумительную пару — Наталью Бестемьянову и Андрея Букина, я специально записал рахманиновскую «Рапсодию на тему Паганини» для их выступления на чемпионате мира (1986). Рапсодию я записывал и прежде, но здесь требовалась обработка, и знаменитый аранжировщик Алик Гольдштейн помог записать четырехминутную компиляцию. Я долго спорил с Таней по поводу отбора вариаций, но она заранее видела, какие из них ей нужны, и в итоге меня убедила.
К сожалению, встречались мы не очень часто — то Таня на сборах или соревнованиях, то я на гастролях. Мне хотелось отчасти забрать Таню из спорта, и я подумал: если Спиваков создал ансамбль виртуозов, собрав лучших московских оркестрантов, почему бы не основать подобный коллектив фигуристов? Ведь они уходят из спорта очень рано, как правило, не позже тридцати лет. И я предложил Тане идею ансамбля, где со своими знаменитыми номерами выступали бы Юра Овчинников и другие одиночники, Роднина — Зайцев и другие пары. Поначалу она категорически отказалась. Тем не менее в 1983 году мы с Юрой пришли в Росконцерт поделиться идеей: речь шла о стадионах-тысячниках по всему Союзу, что обещало Росконцерту огромные деньги. Так под руководством Юры начал работу ансамбль «Все звезды», среди участников которого были Игорь Бобрин, Наталья Карамышева, Ростислав Синицын и много других известных мастеров.
Вскоре стало ясно, что без Тани коллектив распадется, и я стал ее уговаривать возглавить его. Это было накануне чемпионата мира по фигурному катанию в Токио (1985), где первое место получили Бестемьянова и Букин. Перед отъездом я напомнил Тане, что Все звезды ждут от нее обещанного спектакля, и предложил помочь в написании сценария. Пригласил в соавторы Елену Анатольевну Чайковскую, и мы создали программу постановки «И помнит мир спасенный», посвященной 40-летию Победы. Туда вошли как песни военных лет, так и более поздние, в финале звучал «День Победы». Получился потрясающий спектакль, который шел в Москве и в других городах; Елена Анатольевна сделала для него очень много, но основная нагрузка легла все же на Таню. Успех окрылил ее, и мы составили репертуар на несколько лет вперед.
Название Все звезды придумал спортивный журналист Виталий Мелик-Карамов — наш друг и соавтор Таниных книг. Меня оно поначалу смущало — звезд высшей лиги, таких, как чемпионы мира, в этом коллективе все же не было. «Но их же знает страна», — справедливо возразил он, и имя прижилось. Постепенно Таня стала заниматься театром все больше, параллельно ведя Бестемьянову и Букина к олимпийским золотым медалям, которые они получили в 1988 году. Вскоре у Всех звезд появился новый директор Семен Могилевский — в прошлом директор Кемеровской филармонии. Он оказался талантливым менеджером, и с ним работа театра перешла на гораздо более профессиональный уровень.
Тогда же произошла знаменитая история с Аллой Пугачевой; познакомились мы несколькими годами раньше благодаря Виталику. С гастролей я привез видеомагнитофон, и вдруг позвонил Мелик-Карамов: Пугачева просит посмотреть «Весь этот джаз». Я сказал, что мы не против, только мне надо готовиться к концерту, а Таня лежит с головной болью. Алла пришла с Евгением Болдиным, своим тогдашним мужем, я их встретил и пошел заниматься. Когда они посмотрели фильм, я предложил чаю, и Алла стала рассказывать, как София Ротару взяла ее на съемки фильма «Душа». Начала употреблять музыкальные термины — тесситура, гармонизация... Я слушал с большим интересом и кивал. А на буфете стояла Танина фотография со всеми ее питомцами, и Алла перед уходом обменялась с Таней чисто женскими комплиментами: «Таня, если бы не фотография, я бы не узнала вас». — «Алла, если бы Виталик не сказал, что вы придете, я бы тоже вас не узнала сразу».
Они спустились к подъезду, Виталик показал Алле мою Вольво. «А кто у Тарасовой муж, — спросила Алла, — директор универсама? Откуда у него видеомагнитофон и машина?» — «Да это Володя Крайнев», — ответил Виталик. Алла замерла, вспомнив, как сыпала передо мной музыкальной терминологией... Потом она нам позвонила, и мы оба посмеялись. А позже едва не случился скандал: в очередной Таниной постановке был номер на песню Аллы «Балет, балет, балет», звучавшую в записи, а до того выступал ансамбль «Бим-Бом» с пародией на Пугачеву. Мы не подумали, что Алла обидится, и пригласили ее на спектакль. Она начала скандалить, пыталась выйти на лед. Таня взяла ее за руку: «Алла, я тебя очень уважаю, но со мной так себя вести нельзя». Однако Пугачева не успокоилась и ушла обиженная.
Совместный проект с ансамблем Бим-Бом был отчасти вынужденной мерой: к 1987 году в театре Все звезды произошел раскол, остался один солист — Юра Овчинников — и две-три пары. Пришлось вновь набирать труппу и приглашать артистов со стороны. Сложилась ужасная ситуация: инициатором раскола выступил Игорь Бобрин, муж любимой Таниной ученицы Наташи Бестемьяновой. Он хотел забрать название, уже ставшее известным; мне пришлось передать Игорю, чтобы об имени Все звезды он не мечтал — оно придумано нами и с нами останется. Театр продолжал жить; одним из лучших спектаклей стала Русская ярмарка, посвященная русским национальным танцам. О нем высоко отзывался Игорь Александрович Моисеев — для Тани, часто посещавшей его репетиции, это была лучшая похвала. Удачными оказались также спектакли «Танго, танго» и «Русские на Бродвее», в основу которого легли номера из нескольких известнейших американских мюзиклов.
Всего я придумал для Тани десяток спектаклей, среди них «Рапсодия на тему Паганини», «Кармен-сюита», «Половецкие пляски» и «Болеро». С этими постановками Все звезды ездили по всей стране, и директор театра Семен Могилевский надо мной смеялся: дескать, надо еще поставить Ночь просветленную Шёнберга, в Донецке и в Кемерове она могла бы иметь у шахтеров огромный успех. Когда у меня родилась идея театра, я надеялся на то, что Таня сможет уделять спорту чуть меньше времени. Однако моя надежда не сбылась — Все звезды так увлекли Таню, что свободных дней у нее вообще не оставалось.
К концу восьмидесятых мы уже могли вместе ездить за границу — прежде нас выпустили вдвоем лишь однажды. Произошло это в 1980 году, когда пост заведующего отделом пропаганды ЦК я КПСС занимал Евгений Тяжельников. В 1968-1977 годах он был первым секретарем ЦК ВЛКСМ — как раз в тот период я стал лауреатом премии Ленинского комсомола. Тяжельников не только знал меня, но и был страстным поклонником Анатолия Владимировича Тарасова; я обратился к нему напрямую, чтобы он помог нам с Таней вместе выехать — мы так мало виделись! И хотя в Министерстве культуры мне ответили отказом, выездной отдел ЦК позволил нам улететь вдвоем, и мы замечательно провели время в Австрии и Швейцарии. Таня побыла со мной десять дней и уехала, а меня ждали концерты в ФРГ. Как же волновались те, кто нас охранял! «Не волнуйтесь, ребята, — говорил я им, — мы никуда не денемся, но если очень хотите — пожалуйста, ходите с нами».
Когда я получил предложение занять профессорскую должность в Германии, Танин театр базировался уже в Англии: Таня ставила там «Спящую красавицу», «Золушку», «Красавицу и чудовище». На одной и той же площадке игралось до десяти спектаклей, после чего спектакль везли в другой город. Так театр работал на протяжении многих лет, и Таня часто приезжала в Ганновер, обставляла дом и уделяла ему много внимания. Продолжалось это до 1996 года, когда начался распад театра: импресарио предлагали артистам более выгодные контракты. Наступил кризис, и у Тани стал пропадать интерес к этому делу.
В это время она тренировала Илью Кулика: в 1995 году поставила с ним программу, а с 1996 года занялась им всерьез и уехала в Америку. Там Таня продолжала работать с Куликом, затем с Оксаной Грищук и Евгением Платовым. На зимних Олимпийских играх в Нагано (1998) и Кулик, и Грищук с Платовым завоевали золото: сделать так, чтобы твои ученики победили одновременно в двух категориях — одиночник и пара, — по-моему, не удавалось прежде никому. Тане пора в Книгу рекордов Гиннесса — она в мире единственный тренер по фигурному катанию, чьи воспитанники награждены золотыми медалями чемпионов мира в четырех видах: спортивное катание, спортивные танцы, одиночники-мужчины, одиночники-женщины. Ее спортивные достижения уникальны!
В 1998 году Таня стала тренировать Алексея Ягудина, ставшего олимпийским чемпионом 2002 года, четырехкратным чемпионом мира и трехкратным чемпионом Европы. Когда она приехала из Америки, естественно было предположить, что в России ее ждут с распростертыми объятиями: как-никак, на родину вернулся тренер, принесший стране многочисленные золотые олимпийские медали. Однако ее встретили на удивление спокойно, и лишь благодаря невероятной энергии и огромному таланту Таня заняла место, соответствующее ее дарованию. С Ледниковым периодом и Звездами на льду она стала звездой, ее знает русскоязычное население в любой точке земного шара. Сейчас она — главный консультант нашей сборной по фигурному катанию, работает только в России, куда к ней приезжают фигуристы со всего мира.
В 2009 году в одной из передач с участием Тани танцевали танго из оперы Шнитке Жизнь с идиотом, и она сказала: «Очень горда тем, что Альфред посвятил моему мужу Фортепианный концерт, на премьере которого я присутствовала». Зал устроил овацию, было очень трогательно. Хотя, даже при моей огромной любви к Тане, мне горько видеть в таком количестве эти шоу, цель которых — не дать людям задуматься над тем, что происходит в нашей стране. В 1991 году казалось, что подобное уже не повторится. Мы иронизировали над тем, что 19 августа по всем телеканалам показывали Лебединое озеро, и все же это был Чайковский, а не советская эстрада. С которой, в свою очередь, не возможно сравнить нынешнюю российскую. Теперь классическую музыку можно услышать лишь на канале Культура — спасибо Михаилу Швыдкому. К счастью, в Ганновере у нас много каналов, где можно найти оперу или симфонический концерт.
Один из примеров того, насколько мы с Таней близки по натурам, — строительство нашей дачи. На закате СССР мне как народ-ному артисту выделили участок на Николиной горе, и в 1991 году мы начали строить дом — занималась этим в основном Таня. Вскоре после того как дача была достроена, Таня вернулась из Америки: ее встретил Семен Могилевский, директор театра Все звезды, и попросил приготовиться к плохой новости. «Что-то случилось с папой? — испугалась она. — С мамой? С Галей? С Володей?» — «Дача ваша сгорела», — ответил Семен. «Да черт с ней!» — махнула рукой Таня. Был май 1992 года, мы с мамой только недавно приехали в Ганновер и жили у знакомых. Позвонила Таня: «Вова, ты стоишь? Сядь». — «Что случилось, Нина? Толя? Галя? А если нет, что же такое тогда?» — «У нас дача сгорела», — ответила она. «Да черт с ней!» — кричу я. Она стала хохотать, потому что реакция у нас была одинаковая: если с родными всё в порядке, остальное не имеет значения.
Позже Таня выстроила дачу на том же месте, но потом мы ее продали: это помогло сделать нам первый взнос при покупке дома в Ганновере. А когда Таня стала еще более знаменитой благодаря Ледниковому периоду, она приобрела участок в поселке Бузаево; неподалеку, в поселке Петрово- Дальнее, дача у Жени Баранкина. Дом, который построила Таня, получился очень уютным — большим и в то же время камерным. У меня в этом доме прекрасный кабинет с роялем, где висит множество фотографий. Впервые я побывал там за несколько месяцев до Таниного шестидесятилетия, и все наши друзья говорили: «Только Таня могла успеть это сделать к твоему приезду». Ей так хотелось, чтобы дом и сад были поскорее готовы, что она, увидев на шоссе машину с деревьями, немедленно остановила ее и договорилась о том, чтобы назавтра нам привезли деревья и посадили. Сейчас там очень красиво.
13 февраля 2007 года в Ледовом дворце на Ходынском поле состоялось грандиозное празднование Таниного юбилея. Выступали и Владимир Спиваков, и Михаил Жванецкий, и я, не говоря уже о многочисленных фигуристах. Сенсацией стало выступление двукратных олимпийских чемпионов Людмилы Белоусовой и Олега Протопопова, не выходивших на лед в Москве более тридцати лет. После того как в 1979 году во время гастролей они решили остаться в Швейцарии, Таня была первой из соотечественников, кто не побоялся в Европе с ними повидаться. Она понимала, что из-за этого у нее могут быть большие неприятности, но считала эту встречу своим долгом — Таня очень честный и смелый чело-век. Большой смелостью было и то, что после многих лет работы с танцевальными парами она вернулась в спорт, чтобы воспитать Илью Кулика: это все равно как если бы я, обучая пианистов, вдруг взялся бы подготовить к конкурсу клавесиниста.
Увы, сейчас мы не слишком часто бываем вместе: раньше я регулярно летал в Москву, пока концертов было много, теперь это труднее. В последнее время чаще Таня приезжает в Ганновер, чем я в Москву, — на мамин и мой дни рождения, на другие праздники. До 2007 года мама была мобильнее и чувствовала себя лучше, я за нее почти не тревожился и мог на несколько дней оставить одну. Но когда мама позвонила и сказала, что не сможет приехать на Танин юбилей, я понял, что ей действительно плохо. Оказалось, она упала с лестницы, у нее обнаружили синдром Паркинсона. И когда мне наш домашний доктор сказал «ну, это уже возраст», я и слышать ничего подобного не хотел, настолько верил в мамины силы. Когда Таня прилетела в Ганновер, мама была едва ли не при смерти. Таня сразу поняла, что необходим невропатолог, и он подобрал маме такое лекарство, от которого за полгода она буквально воскресла.
Однако нас ждала другая беда: у Таниной сестры Гали оказался крайне неблагоприятный анализ крови. Вскоре стало ясно, что это неоперабельный рак четвертой степени; по прогнозам врачей, Гале оставалось не больше восьми месяцев. Надо отдать должное Тане: она подняла на ноги всех наших знакомых в мире медицины и продлила Гале жизнь на два года. Галя перенесла несколько операций, но она жила, и слава Богу, что за два месяца до ее смерти я успел приехать и с ней увидеться. Мы замечательно посидели с нашими друзьями — все они очень любили Галю, светлая ей память. Это был замечательный, изумительный, выдающийся человек. «Спешите делать добро» — Галин девиз. 14 ноября 2009 года ее не стало.
В последние годы моей концертной деятельности Галя нередко ездила со мной на гастроли. На протяжении многих лет мама и Галя опекали меня по части еды, стирки, сборов в поездки, если Тани не было рядом. Это в большой степени помогло нам с Таней сохранить семью — мы были все время в разъездах, и наш семейный быт нуждался в постоянной поддержке.Спасибо маме за то, что она всегда рядом, сколько я себя знаю, мама — не просто глава моей жизни, она и есть жизнь моя. Когда мы поженились, было ясно, что две такие сильные личности, как Таня и мама, не ужились бы вместе. А после обмена мы все оказались в одном доме, и еще одним ангелом хранителем нашей семьи стала Галя. И она, и мама создавали мне все условия, чтобы я мог играть и ни на что не отвлекаться. Как я всю жизнь отдан своему делу, так и Таня — своему. Мы всегда остаемся единомышленниками и стремимся помогать друг другу.

– Чемпионат мира в Москве преподнес немало приятных сюрпризов – «серебро» Татьяны Волосожар и Максима Транькова в парном катании, «бронза» петербуржца Артура Гачинского в одиночном. Татьяна Анатольевна, можно ли говорить о восхождении новых звезд?

– Конечно, тех, кого вы назвали, уже можно рассматривать как потенциальных олимпийцев. Случайных успехов в нашем деле не бывает, ведь фигурное катание не лотерея, это серьезная работа спортсменов и их тренеров.

– Максим Траньков и его бывшая партнерша Мария Мухортова в свое время не без вашего содействия стали тренироваться у Олега Васильева, но пара в итоге распалась. Не жалеете об этом?

– Ни капельки не жалею. Новая пара не сопоставима с предыдущей. Олег Васильев не нашел педагогического языка и, видимо, недооценивал значение таланта Транькова. За эти годы Максим был изведен.


– Почему, как вы думаете, и с Олегом Кимовичем у дуэта произошел разлад?

– Пара «треснула» изнутри. Васильев смог установить контакт только с партнершей, но это все-таки пара. На мой взгляд, наставник должен не только тренировать, но и любить своих фигуристов. Причем обоих, не выделяя кого-то одного. И я рада, что Максим наконец-то попал в хорошие руки как с профессиональной, так и с человеческой точки зрения – к Нине Мозер и Станиславу и Николаю Морозовым.


– Новая партнерша, судя по всему, больше подходит Транькову?

– Когда я первый раз увидела тренировку этой пары, мне стало ясно, что Волосожар и Траньков могут бороться за звание олимпийских чемпионов. Удивительно, как Украина упустила таких партнерш – это я и про Волосожар, и про чемпионку мира Алену Савченко, выступающую за Германию с Робином Шелковы. Разве можно разбрасываться таким золотом в буквальном смысле слова?!


– А как сложилась дальнейшая карьера Марии Мухортовой?

– Я не в курсе. Насколько я знаю, у Маши нет партнера, и вряд ли ей удастся кого-то найти. Мухортова фигуристка высокого класса, но очень капризная девушка.

– В новом сезоне на любительском льду обещает появиться олимпийский чемпион Евгений Плющенко. Чего вы ожидаете от его второго возвращения?

– Очень рада его возвращению. Я его фанатка! И говорю так не из-за того, что консультирую сборную страны, а потому что в Жене заложен огромный талант. Безусловно, для него возвращение станет непростым испытанием, но Женя есть Женя – и этим все сказано. Я буду болеть за Плющенко. В свое время его соперничество с моим учеником олимпийским чемпионом Лешей Ягудиным сильно продвинуло фигурное катание вперед.


– Продвигается ли вперед фигурное катание с обновлением судейской системы?

– Как ни странно, новые правила, против которых мы все поначалу выступали, пошли на благо развитию фигурного катания. Просто нужно знать правила и уметь с ними работать.


– Что именно принесла нынешняя система оценок?

– То, что показывают сейчас спортсмены, действительно можно назвать фигурным катанием, в то время как раньше все зависело от прыжков: упал – не упал. Теперь же каждый элемент имеет свою стоимость, и, сорвав прыжок, можно опередить соперников за счет технически более сложного исполнения других элементов, мастерства катания. Кроме того, огромное значение имеет творческая составляющая.

"Председателю Правительства Российской Федерации В.В. Путину

Уважаемый Владимир Владимирович!

В средствах массовой информации активно обсуждается вопрос передачи Правительством Российской Федерации Ледового дворца спорта ЦСКА хоккейному клубу ЦСКА.

Хочу обратить Ваше внимание, что в Ледовом дворце спорта тренируются и выступают не только хоккеисты, но и фигуристы ЦСКА. Тренировочный процесс команды СДЮСШОР по фигурному катанию организован в Ледовом спортивном дворце и специализированном тренировочном катке. Занятия начинаются с 7.00 до 21.00.

Фигурное катание культивируется в армейском клубе с конца 50-х годов. Такие спортсмены, как И. Роднина и А. Зайцев, Т. Жук и А. Горелик, М. Пестова и С. Леонович, Е. Гордеева и С. Гриньков, М. Черкасова и С. Шахрай, А. Фадеев и Е. Водорезова, завоевали мировое признание и принесли славу стране. Только на Олимпийских играх, чемпионатах мира и Европы фигуристы ЦСКА завоевали более 120 медалей. В настоящее время в стенах ЦСКА проходят подготовку около 400 юных фигуристов.

Если весь комплекс будет передан хоккейному клубу, то фигуристы ЦСКА окажутся без тренировочной базы. На сегодняшний день в СДЮСШОР ЦСКА тренируются победители среди младшего возраста первенства России, чемпионка мира среди юниоров А. Сотникова, чемпион первенства России А. Дмитриев, бронзовый призер чемпионата мира среди юниоров А.Григорьев. Все они являются кандидатами в олимпийскую сборную Сочи-2014.

Как дочь великого хоккейного тренера А.В. Тарасова не могу не приветствовать желание руководства России оказать поддержку в материальном обеспечении хоккейного клуба ЦСКА.

Но в то же время я реально представляю, что передача коммерческому предприятию государственного имущественного комплекса нанесёт непоправимый вред школе фигурного катания ЦСКА, а если уж говорить откровенно — уничтожит фигурное катание в ЦСКА.

Убедительно прошу при принятии окончательного решения о дальнейшей судьбе Ледового дворца учесть интересы прославленной школы фигурного катания на коньках, и если уж помогать хоккейному клубу ЦСКА, то построить для него новый хоккейный дворец.

Т.А. Тарасова, заслуженный тренер России.
25 октября 2011 года"

Тарасова начала свою тренерскую карьеру совсем еще девчонкой, в 19 лет. Стала самым молодым заслуженным тренером в истории нашего спорта, а в советское время подобное звание действительно надо было заслужить. И даже если в 60–70-е годы прошлого века были скептики, считавшие, что ей везет благодаря фамилии отца, прославленного хоккейного тренера Анатолия Тарасова, то триумфальное восхождение ее учеников на подиумы самых престижных спортивных соревнований за медалями высших достоинств длиною почти в полвека перечеркивает все домыслы завистников. Тарасова — непререкаемый авторитет в мире фигурного катания. Можно сколько угодно обсуждать ее сложный характер, требовательность, прямолинейность, категоричность, но результаты, которых добились ее ученики, только подтверждают ее огромный тренерский и педагогический талант. 13 февраля Татьяне Анатольевне исполняется 65 лет. «ТВ ПАРК» решил поздравить ее с этим праздником и поговорить о любви, профессии и результатах прошедшего чемпионата Европы...

День Татьяны Тарасовой расписан по минутам. Чтобы взять у нее интервью, потребовалось три недели ждать свободного окошка в ее графике. Она назначила встречу на ледовом катке ЦСКА, где у нее проходила дневная тренировка. Предупредила сразу: «Вам придется меня ждать». И пока я наблюдала за будущим нашего фигурного катания, среди прочих увидев и серебряного призера только что завершившейся универсиады в Инсбруке Аделину Сотникову, хрупкую, сосредоточенную и очень упорную, Татьяна Тарасова молча и внимательно отслеживала движение каждого спортсмена. Раздался возглас: «Нет, не так!» А дальше она встала и начала показывать, как нужно повернуть голову, корпус, как протянуть руку, чтобы эти несколько секунд номера выглядели ярко и технически верно. И я подумала, что за этими взмахами рук и долгим молчанием — яркое прошлое советского фигурного катания, олимпийская гордость страны последних сорока с лишним лет, громкие победы и высшие ступени пьедесталов грядущих десятилетий…
15-t

Владимир Крайнев говорил: "Когда я познакомился с Таней, просто потерял голову. Конечно, за годы жизни бывало разное - посуда по квартире летала, двери с петель срывались, но это все ерунда. Главное - мы любим друг друга и одинаково фанатично относимся к своей работе" (Татьяна Тарасова с мужем)
— Татьяна Анатольевна, повод для нашей встречи приятный — у Вас скоро день рождения.
— Да, мне сто лет! Если год на тренерстве считать за два (смеется).
— Как Вы планируете провести этот день?
— Моя сестра и мама всегда говорили, что надо справлять день рождения. (После паузы.) В прошлом году я понесла невосполнимую утрату и не хочу в этом году праздновать этот день (в 2011 году не стало Владимира Крайнева, мужа Татьяны Анатольевны, а незадолго до этого она потеряла маму и сестру. — Прим. ред.). Думаю, что 13 февраля проведу в самолете.
— Работа?
— Нет, я полечу в Америку на консультацию: мне в Германии предстоит операция на позвоночнике. Поэтому я проконсультируюсь сначала в Америке, а 15 февраля, в день рождения мамы, приглашу всех близких людей, которые там живут. Мои подруги не обидятся, потому что знают мое состояние, к тому же я звала всех на старый Новый год и на именины. А день рождения совсем не хочется справлять…
— Заморский праздник День святого Валентина вы воспринимаете серьезно?
— Хороший же праздник! Тем более это день между моим и маминым днем рождения, и 14 февраля я всегда была в приподнятом настроении: все друг друга поздравляют, целуются. Очень легкий день, вроде 8 Марта. В жизни немного поводов для радости, почему бы не повеселиться еще один день в году?
— А Вы свою первую любовь помните?
— Да, конечно! Каждый помнит свою первую любовь… или увлечение.
— Это в садике или в школе было?
— Это было на катке. Я с шести лет была влюблена в Сережку Четверухина, в семь мы уже вместе пошли в школу. Он был красавец у нас. Мы вместе занимались хореографией, вместе танцевали и остались друзьями на всю жизнь.
— Любовь к родителям, к маме, к папе — вы как-то разделяли это чувство между ними?
— Нет. Это же семья. Нам с сестрой было одинаково интересно с каждым родителем. Мама приучила нас не мешать отцу, когда он работал. Мы все ходили на цыпочках, чтобы был покой и тишина, осознавая, что папа создает советский хоккей, занимается делом своей жизни. Папа учил меня ничего не бояться, а мама — уважать отца и старших — как это можно разделять? Они вкладывали в нас все самое лучшее!
— А драться папа вас не учил?
— А зачем? Я в футбол играла во дворе с мальчишками, и довольно прилично. К тому же хорошо бегала, у меня были хорошие ноги, и легкой атлетикой я занималась. Когда я поступала в институт, меня легкоатлеты переманивали, потому что я хорошо прыгала в высоту и бегала спринт. Но это уже было невозможно: меня целиком поглотила любовь к фигурному катанию. Я вообще очень любила двигаться! И в принципе, я была способной, но не до такой степени, чтобы стать чемпионкой, личного характера бы не хватило.
6-11_Lico_Nedeli_NOS_8211__1

Татьяна Тарасова (о телевизионных ледовых шоу): скажу вам честно, я горжусь тем, что веду эти программы. Это не развлекаловка, а образовательная, очень творческая история (с Александром Жулиным и Ильей Авербухом)
— Это Вы сейчас как тренер говорите?
— Да. Именно жертвенности, самоистязания, если хотите, у меня в характере не было. Я вам сейчас это серьезно говорю.
— Тогда Вы этого не понимали?
— Нет, не понимала. Я это все любила! Любила танцевать, бегать, прыгать, но у меня не было такой выносливости и устремленности. Я бежала длинные дистанции, которые надо суметь вытерпеть, но терпения в широком понимании не было.
— Странно это слышать именно от Вас. Когда работаешь с таким количеством людей, терпение — едва ли не первое требование к самому себе.
— У тренера должно быть удивительное терпение! К другим у меня оно есть, и я думаю, именно это качество и помогло мне добиться больших результатов в работе наставника. Я люблю своих ребят — каждого, поэтому мне хватало терпения на всех. Но это та черта характера, которую я воспитывала и продолжаю в себе воспитывать. И это не могло не сказаться на успехах моих учеников и, конечно, моих как наставника.
— А кто такой тренер в широком смысле слова?
Тренер — это прежде всего ответственность за других и большая самоотдача. Только так и никак иначе. Постоянные колоссальные эмоциональные нагрузки, требовательность, самопожертвование… Это очень трудный путь! Не каждый может это выдержать, нужна большая любовь к ученикам и к профессии.
— А любовь — это всегда отдавать?
— Да. У меня так. Любовь — это… не картошка (смеется). В отношениях люди никогда не должны рассчитывать на результат. Если мы кого-то любим, и даже безответно, это тоже любовь, и это прекрасно.
— Коньки — любовь с первого взгляда?
— Нет, сначала били очень и волокли по двору…
— Папа?
— Нет, он в это не вмешивался, ему было некогда. Папа занимался настоящим хоккеем. Пока водили с четырех лет до пяти с половиной — лупили. Я кричала: «Не пойду на проклятую фигурку!» А с шести стала ездить сама в Марьину Рощу с Сокола, с пересадками, на двух видах транспорта. Мама давала 20 копеек — и вперед! Я тогда стала очень самостоятельной.
— А когда почувствовали, что фигурное катание — это Ваше?
— Вот как раз в шесть лет, когда осознала всю ответственность за себя, ощутила доверие родителей, я и почувствовала красоту фигурного катания.
— Можно только догадываться, какие чувства Вы испытали, поняв, что после травмы выступать на льду больше не сможете…
— Это было невероятно тяжело. Я жила этим, связывала свое будущее с фигурным катанием. И вдруг все рухнуло… Страшное состояние. Но это было так давно, что иногда кажется, что я этого и не помню. Такое ощущение, что тренером я, можно сказать, родилась.
— Татьяна Анатольевна, каково Ваше тренерское мнение: любовь у спортсменов при подготовке к большим стартам — это плюс или минус?
— Бывает плюс, бывает минус… Хотя лично я думаю, что это всегда плюс. Без любви жить невозможно! Мы тренируем ребят, отвечаем за них, и мы должны вместе с ними их чувства переживать. Безусловно, это неудобство для тренера. Но это жизнь!
— Вы когда-нибудь давали советы своим подопечным по поводу выбора между спортом и личной жизнью? Проводили беседы на личные темы?
— Нет. Я могла любить или не любить кого-то, и, вполне возможно, в чем-то ошибалась. Если человек любит, но его это очень сильно отвлекает, мне приходится разговаривать с ним по душам, как матери. Или… даже если видишь, например, измену, все равно за ученика переживаешь, как за собственного ребенка. Поэтому это всегда конфликт между внутренним и обязательным. Я старалась их понимать, но не всегда мне это удавалось. Все равно они не будут меня слушать, и надо это понять и принять и с этим жить. Потому что они сами выбирают свою судьбу.
— Уже не один сезон на «Первом канале» Вы судите красивый ледовый проект. Можно сказать, — свидетель многих романов и расставаний героев программы…
— Я за этим не слежу, не все читаю, что пишут, — у меня на это нет времени. Когда я отвечаю за результат спортсмена, то меня волнует и интересует каждая деталь его жизни, потому что это обязательно отражается на тренировочном процессе.
А участники наших проектов — это взрослые люди, у них своя жизнь, какое мы имеем право в нее вмешиваться? Если они сами рассказывают, то, может быть, кому-то это интересно слушать. Мне — нет.
— А творческая составляющая нового проекта — когда соревнуются только профессионалы — Вам интересна?
— Потрясающий проект! Я не знаю, как Илюша Авербух с Сашей Файфманом (режиссер проекта. — Прим. ред.) и Катей Цанавой (руководитель проекта. — Прим. ред.) это придумали. Мы видим то, чего никогда не видели и никогда бы не увидели. Просто не хочется их судить — сложно как никогда… Мы в среду сняли выпуск, в субботу я его посмотрела по телевизору, и, знаете, я так расстроилась от своего судейства, что даже спать не могла. Чувствую, что неправильно осудила один номер, а раньше такого никогда не было! Мне подруги в пять утра звонили с вопросом: «Ты успокоишься уже или нет?!» — а я не могу! Судить профессионала — это очень трудно, но это тем и интересно: все находится на очень высокой эмоциональной ступени… искусства, я даже не побоюсь этого слова. И Илюша, и Саша Жулин — это большие мастера. Я не представляла, что Жулин, соскучившийся по тренерской работе, из своей пары (Юлия Злобина — Алексей Ситников. — Прим. ред.) сделает такую конфетку. Я его возможности знаю, и сейчас он совершил просто чудо. Он большой, настоящий тренер. А будет, наверное, выдающимся! И мне это очень приятно говорить.
— У Вас сейчас такие влюбленные глаза!
— Да, все из-за Жулина (кокетливо).
— Вопрос напрашивается сам собой: закончился чемпионат Европы. Как Вы прокомментируете результаты нашей команды?
— Фантастические результаты сборной! Просто счастье, что я это вижу — возрождение нацио-нальной школы фигурного катания. Я благодарна всем, кто в этом участвовал, и руководству страны за то, что несколько лет назад поняли проблему спорта и помогли нам выжить. И вот, пожалуйста, результат!
— Я читала в интернете Ваш комментарий о победе Евгения Плющенко — Вы плакали…
— Да, я плакала. Честное слово! Потому что это великий спортсмен! И то, что он так себя преодолевает, и то, что он доказывает всему миру, какой он сильный и какой у него грандиозный, неописуемый талант. И от меня огромная благодарность Мишину за то, что он сумел добиться такого результата, за то, что он Мастер. И хореографу, и всей Жениной команде, и Рудковской — она в него вселяет уверенность. Я с ней разговаривала — Яна его правильно мотивирует, а это очень важно, чтобы тебя дома поддерживали и говорили правильные слова.
— С такими результатами в Европе, какие прогнозы дадите на чемпионат мира?
— Я думаю, что результаты будут лучше, чем в прошлом году. И в парном катании, и в мужском. Очень хорошо катается Артур Гачинский: он для себя огромный шаг совершил — два четверных прыжка. Это очень серьезно! И его восхождение только начинается.
— А женское фигурное катание?
— У нас женщины очень сильные, но надо еще прокататься. У нас же девочки в команде, дети фактически! Но это наша гордость и наше будущее. Хочу от души поздравить молодого тренера, бывшую одиночницу Вику Волчкову. В ее лице мы получили наставника, который в короткий срок сумел воспитать перспективную спортсменку — девочку, которая смогла с 12-го места подняться на 4-е на чемпионате Европы (Полина Коробейникова. — Прим. ред.). Это же небывалый случай! И я, безусловно, верю в наши танцы. Нам есть чем гордиться.
— На мой взгляд, результаты чемпионата Европы показали, что судьи были достаточно объективными. Это приятные перемены после многолетней неразберихи в судействе.
— Так вот это и прекрасно! В нашем безнадежном деле очень важно, чтобы эти перемены были. Некоторое время назад я критически отзывалась о новой схеме судейства, но с тех пор в нее было внесено много поправок, и только теперь она начинает работать и давать свои плоды.
— Татьяна Анатольевна, я сейчас присутствовала на тренировке молодых фигуристов. Вроде бы такой рабочий момент, но это скольжение, прыжки, взмахи рук — все это так завораживает. Что же движет родителями, когда они приводят трехлетних малышей в фигурное катание: любовь к спорту, к детям или личные амбиции?
— Я склонна верить, что прежде всего любовь к детям. Родителям нравится этот вид спорта, несомненно, приятно видеть, как малыши развиваются, занимаются хореографией, постоянно окружены музыкой, но они понимают, что это тяжелый труд их детей и падать им очень больно и в прямом, и в переносном смысле слова. Никто и ничто не приучит их к терпению, работе, настоящему труду, как это сделают занятия спортом, музыкой или рисованием в художественной школе. Это огромные усилия каждого ребенка над собой. Но так закаляется характер, так формируются установки на взрослую жизнь. Я рада, что в моей тренерской жизни мне приходилось сталкиваться с любящими родителями, которые доверяли мне и моему тренерскому мнению.
6-11_Lico_Nedeli_NOS_3218__-___0

"У меня было все - родители, друзья, семья, любимый и любящий муж, безумно талантливый, но работа в моей жизни всегда была главной. На нее я даже мертвой пойду!" Татьяна Тарасова (страстное танго на премьере шоу "Лед и пламя", 2010год)
— А работа может стать любовью всей жизни?
— Да, и это мой случай! У меня было все — родители, друзья, семья, любимый и любящий муж, безумно талантливый, но работа в моей жизни всегда была главной. На нее я даже мертвая пойду! (Смеется.)
— Со своими бывшими учениками часто видитесь?
— Вижусь нечасто, но созваниваемся. Очень всех люблю, надеюсь, и они меня тоже.
— С днем рождения не забывают Вас поздравлять?
— Ну, кто-то забывает, кто-то не забывает, но это не имеет никакого значения, так как я точно знаю, что я есть в их жизни. И если, например, Марина Климова с другого конца планеты позвонит и скажет, что я ей нужна, я буду у нее ровно через столько, сколько летит самолет. Потому что каждый из них участвовал в моем становлении как тренера, и я им за это бесконечно благодарна.
— То, что я сейчас слышу, можно охарактеризовать только одним качеством: Вы очень благодарный человек.
— Я им безмерно благодарна за то, что они мне доверяли себя. Каждый из них — талантливый человек. И Паша Грищук, и Илюша Кулик, и Наташенька Бестемьянова — да все! Я рада, что у Жени Платова так хорошо получается с тренерской работой, могу его только поздравить. На главных соревнованиях треть тренеров — мои ученики. Коля Морозов какие номера ставит! Леша Ягудин — потрясающий ведущий программы. Посмотрите, как он владеет речью, какая дикция, профессионалы могут ему позавидовать. Я счастлива за каждого из ребят. Они любят то, что делают, и это самое главное. Любят и умеют!
— Может быть, это Вы им передали любовь к делу?
— Может быть. Я искренне надеюсь на это.
— Созваниваясь с Вами, я слышала лай собаки…
— (Улыбается.) Да, это мой верный друг. Когда у меня случилось большое горе, мне тренеры ЦСКА подарили щеночка карликового пуделя. Его на самом деле зовут Шеридан, но я его называю Шуриком. Такой хорошенький, умненький! Радуется каждому человеку в моем доме. И кстати, он у меня уже медаль выиграл на выставке.
— У Вас и собака-медалист!
— Не моя заслуга, признаюсь честно. Это все хозяйка мамы Шурика, ее старания. Но я счастлива, что он у меня есть, это невероятная радость для окружающих и для меня.
— Знаете, когда я шла на интервью, очень волновалась. Честно призналась коллегам, что боюсь Вас, зная, какой Вы требовательный человек и к себе, и к окружающим. Но сейчас этого ощущения нет. Вижу перед собой совсем другую Татьяну Анатольевну, с удивительно хулиганским взглядом и обаятельной улыбкой…
— Меня все боятся… сначала (смеется). Знаете, я настолько люблю дело, которым занимаюсь, что умею радоваться чужим успехам больше, чем своим. Я в состоянии отдавать все те знания, опыт, любовь, которые у меня есть. Потому что я уважаю каждого, кто рядом со мной, и не только на льду. Потому что я болею за дело, которому отдала свою жизнь.

Марина Аверкина

Спортсмены возникают вырастая
Из тренера, как ветви из ствола.
Час грянул! Чемпион на пьедестале!
А тренеру негромкая хвала.

К нему подходят, руку жмут до хруста:
" А твой-то, твой!
Спортменище!
Орел!"
А тренер головой кивает грустно -
Как будто потерял - не приобрел...

Как будто помогал ему Всевышний...
Как будто не исполнилась мечта...
И кажется обыденной, привычной
Невиданная эта высота...

Его питомец замер задыхаясь
В сиянье золоченого венца...
Вновь тренеру - теряя, чертыхаясь -
Вести по жизни нового юнца.

Вновь чувствовать, что в молодость вернулся,
Шептать неулыбающимся ртом:
"Ты выиграешь!
Только не волнуйся!"
И знать,
что под рукою валидол...